Валерий Чубар - Следующее поколение
Вик подумал об этом.
И ужаснулся.
Слова Иды произвели результат прямо противоположный тому, на который она рассчитывала. Вик окончательно отгородился от нее своей работой, гаражами, грузовиками. И ласку, и гнев Иды встречало молчание. Они спали вместе, потому что в комнате был только один топчан, но не прикасались друг к другу. В конце концов Ида тоже замкнулась в себе. Они словно мстили друг другу за что-то. Так прошло лето, которое их обоих измучило.
А в следующее лето Ида погибла. Она работала в службе связи и по неосторожности наступила на кабель линии энергии. Такое случалось и прежде, Вик не мог обвинять кого бы то ни было в ее гибели. Но он обвинял себя за то, что почувствовал, услышав о смерти Иды.
Он почувствовал РАДОСТЬ.
Теперь ничего нельзя было исправить, но и не нужно было ничего исправлять. Все решилось само собой.
И он обрадовался этому.
И до сих пор не мог простить себе эту жестокую, черную радость.
Вик стоял у окна, устремив в темноту осенней ночи невидящий взгляд. Ида… Ему показалось, что он видит ее лицо — там, во тьме. И лицо Иды сказало ему:
— Ты никогда не будешь счастлив. Ты не сможешь соединиться с Лен.
Вик отчаянно замотал головой. Что это за дурацкие пророчества, которые он изрекает сам себе?! Он будет счастлив, и он добьется того, что Совет разрешит ему создать семью с Лен. Он обязательно добьется этого!
Раздался негромкий стук в дверь. Вик вздрогнул, торопливо подошел к двери и распахнул ее.
Он увидел Сергипетроича.
Он увидел Лен.
— Благодарение Небу, — сказала Лен, улыбаясь. — Ты, похоже, не спишь.
Вик молча уставился на нее. Потом перевел взгляд на Сергипетроича. Он был сбит с толку и ничего не мог понять.
— Мы войдем? — спросил Сергипетроич.
— Конечно, — спохватился, наконец, Вик. Он отступил в сторону, пропуская гостей в комнату. Темные тени рассеялись, мрачные мысли бежали прочь.
Девушка и прошлый присели на топчан. Лен сбросила с плеча акэм, автомат глухо лязгнул о дощатый пол.
— Ант рассказал мне.
— Что?
— Все рассказал. Рассказал, что мы должны переселять Централь или зимовать тут.
Теперь понятно, почему Ант так себя вел. Теперь все понятно.
— Кроме одного, — заметил Вик, постепенно приходя в себя. — Какое решение принять?
— Я за переселение, — сказала Лен. — И моя служба тоже будет за переселение. Ант не случайно все рассказал мне. По-моему он рассчитывает, что мы сообща склоним Совет именно к этому решению.
— Думаешь, он за переселение?
— Почти уверена. И Лег тоже. Этот — наверняка. Вот он еще… — Лен кивнула в сторону Сергипетроича. — Если ты тоже будешь за переселение — значит, нас пятеро. Остальные скорее всего будут против — кроме, может быть, Бора.
Об этом Вик не думал. Пятеро за переселение. Пятеро против. И Бор с его вечным «э-э-э»…
А сам он — неужели он действительно согласен с тем, что надо переселять Централь? Уходить отсюда на земли фермеров, основывать там новое государство?
— Там… действительно хорошо? — неожиданно спросила Лен, словно угадав его мысли. Вик, помедлив, кивнул. Лен вздохнула.
— Дети будут рады, я уверена. Но взрослые… Их пятьсот человек…
— И здесь их дом, — добавил Вик. — Ладно еще, что у нас есть время до весны.
Можно все хорошенько обдумать.
В комнате воцарилась тишина.
— Завтрашние проблемы, — нарушила, наконец, молчание Лен. — Вот тебе и завтрашние проблемы…
— Кто же знал, что так получится с препаратом? — пожал плечами Вик.
— Дело не в препарате, — неожиданно вмешался Сергипетроич. — Не только в препарате. Гораздо сложнее все. — Прошлый медленно поднялся на ноги и отошел к окну. — До Исхода вот так же спорили о космосе. Вы даже не знаете, что это… однако неважно. Суть в том, что человека невозможно остановить. Он может идти ложным путем, он практически всегда идет ложным путем, идет наощупь — но идет.
Централь — это остановка, передышка. Поэтому она не может быть вечной. Вот в чем дело. Не может.
— Переселение в леса — если это и путь, то путь назад, — возразил Вик. — Разве не лучше стоять на месте?
— Не лучше. Путь назад — это тоже путь. И почем ты знаешь, какой из путей куда приведет? Когда мы строили огромные города и окружали их такими же огромными промышленными предприятиями, мы были уверены, что идем по пути прогресса, идем вперед. А что получилось на самом деле? Крах, катастрофа. Но даже она не покончила с человеком. Человек продолжает свой путь. А мы сделали попытку остановиться, наглухо замкнуться в своих границах. Конечно, Централь создана чудом, Централь — подвиг, но подвиг не есть образ жизни. Люди уходят к Развилке, уходят на верную смерть просто потому, что стоять на месте противно природе человека… так кажется мне. Я постараюсь убедить Совет в необходимости переселения, я думаю — мы убедим Совет, почти уверен в этом. — Прошлый замолчал, потом добавил негромко, совсем другим тоном:
— А вот и снег пошел.
Вик встал с топчана и выключил энергию. Сумрак чернотой залил комнату. Но окно осталось белым — бесчисленные белые хлопья снега крались сквозь ночь.
Ночь
Снег.
Осень Они стояли у окна — все трое — и молча смотрели на снег, уже успевший припорошить грязную землю, развалины, сухую траву, линии тепла и энергии прошлых, Централь, Город — все, все… У окна было очень тесно, поэтому они стояли плотно прижавшись друг к другу. Вик обнял Лен за плечи, и она не отстранила его руку. Плечо Лен было мягким и теплым. Вик и Лен стояли, обнявшись, и смотрели на снег.
— Снег идет, снег идет, — каким-то странным полушепотом произнес Сергипетроич, — к белым звездочкам в тумане тянутся цветы герани за оконный переплет…
— Как странно звучит, — удивилась Лен. — Что это?
— Стихи, — ответил прошлый. — Стихи, космос, деньги, газеты, трамваи, самолеты, кино, карьера, атомная бомба, Бог — все это для вашего поколения уже не существует. Вы забыли все это, а следующее поколение забудет еще больше.
— К лучшему это, или к худшему? — спросила Лен.
— Не знаю. Теперь с этим, наверное, уже ничего не поделаешь. Все начинается сначала. Все начинается сначала — и все будет иным…
— Можно еще раз услышать… «стихи» — так ты сказал?
— Я почти ничего не помню, — покачал головой прошлый. — Я уже стар. Книг в Централи не сохранилось… разве что где-то у фермеров… Я помню всего лишь несколько четверостиший. Вот это, о снеге. И еще… — Сергипетроич оборвал фразу, а потом произнес все тем же странным полушепотом:
