Филип Дик - Помутнение
— Думаю, позже мы переведем тебя на ферму.
— Я бы хотел жить в деревне.
— Посмотрим, что тебе подойдет… Здесь можно курить.
— У меня нет сигарет.
— Мы выдаем пациентам по пачке в день.
— А деньги? — У него не было ни гроша.
— Бесплатно. У нас все бесплатно. Ты свое уже заплатил.
Джордж взял швабру, макнул ее в ведро, показал, как мыть.
— Почему у меня нет денег?
— И нет бумажника. И нет фамилии. Тебе все вернут. Это мы и хотим сделать — вернуть тебе то, что было отнято.
— Ботинки жмут.
— Мы живем на пожертвования. Потом подберем. Начинай с туалета на первом этаже. Когда закончишь — по–настоящему закончишь и блеск наведешь, — бери ведро и швабру и поднимайся. Я покажу тебе туалет на втором этаже, а потом и на третьем. Но чтобы подняться на третий этаж, надо получить разрешение кого–нибудь из сотрудников — там живут девушки. — Джордж хлопнул его по спине. — Понял, Брюс?
— Да, — ответил Брюс, надраивая пол.
— Молодец. Будешь мыть туалеты, пока не выучишься. Главное — не престижность работы, а то, как ее выполняешь. Своей работой надо гордиться.
— Я когда–нибудь стану таким, каким был прежде? — спросил Брюс.
— То, каким ты был, привело тебя сюда. Если снова станешь таким же, рано или поздно опять очутишься здесь. А может, в следующий раз сюда не дотянешь. Тебе и так повезло, еле–еле добрался.
— Меня кто–то привез.
— Тебе повезло. В следующий раз могут не привезти — бросят где–нибудь на обочине и пошлют к чертовой матери… Сперва надо вымыть раковину, потом ванну и унитаз. Пол в последнюю очередь. Тут нужна сноровка. Ничего, освоишься.
Он сосредоточил внимание на трещинах в эмали раковины; он втирал порошок и пускал горячую воду. Поднялся пар, и Брюс застыл в белесом облаке, глубоко втягивая теплый воздух. Ему нравился запах.
Прибыла огромная охапка пожертвованной одежды. Кое–кто уже примерял рубашки.
— Эй, Майк, да ты клевый парень!
Посреди гостиной стоял плечистый коротышка с кудрявыми волосами и, нахмурив брови, теребил ремень.
— Как им пользоваться? Почему он не отпускается?
У него был широкий ремень без пряжки, и он не знал, как застопорить кольца.
— Должно быть, подсунули негодный!
Брюс подошел к нему и затянул ремень в кольцах.
— Спасибо, — сказал Майк и с поджатыми губами перебрал несколько рубашек. — Когда буду жениться, на свадьбу надену такую.
— Хорошая, — отозвался Брюс.
После ужина он уселся на лестнице между первым и вторым этажами, обхватил себя руками, съежился.
— Брюс!
Он не шелохнулся.
— Брюс!
Его потрясли. Он молчал.
— Брюс, идем в гостиную. Ты должен сейчас находиться у себя в комнате, в постели, но нам надо поговорить.
Майк провел его в пустую комнату и прикрыл дверь. Потом сел в глубокое кресло и указал на стул напротив. Майк выглядел усталым, его маленькие глазки припухли и покраснели.
— Я встал сегодня в пять тридцать. — Стук. Дверь приотворилась. — Не входите, мы разговариваем! Слышите?! — во весь голос закричал он.
Приглушенное бормотание. Дверь закрылась.
— Тебе надо менять рубашку несколько раз в день, — сказал Майк. — Ты сильно потеешь.
Брюс кивнул.
— Когда тебе снова будет так плохо, приходи ко мне. Я прошел через это года полтора назад. Знаешь Эдди? Такой высокий, тощий? Он меня восемь дней катал, не оставлял одного. — Майк внезапно заорал: — Вы уберетесь отсюда?! Мы разговариваем! Идите смотреть телевизор! — Он перевел взгляд на Брюса и понизил голос. — Вот приходится… Никогда не оставят в покое.
— Понимаю, — сказал Брюс.
— Брюс, не вздумай покончить с собой.
— Да, сэр, — ответил Брюс, глядя в пол.
— Не называй меня «сэр»!
Он кивнул.
— Ты закидывался или кололся?
Он молчал.
— Сэр, — сказал Майк, — я десять лет мотал срок. Однажды восемь парней из нашего ряда в один день перерезали себе глотки. Мы спали ногами в параше, такие маленькие были камеры. Ты сидел в тюрьме?
— Нет, — ответил Брюс.
— Но, с другой стороны, я видел восьмидесятилетних заключенных, которые радовались жизни и мечтали прожить подольше. Я сел на иглу еще совсем сосунком. Я кололся и кололся, и больше ничего не делал, и наконец загремел на десять лет. Я так много кололся — героин с препаратом С, — что ничем другим никогда не занимался. И ничего больше не видел. Теперь я сошел с иглы и очутился на свободе, здесь. Знаешь, что я заметил? Что сразу бросается в глаза? Я слышу журчание ручьев, когда нас пускают в лес. Я иду по улице, по самой обыкновенной улице, и вижу кошек и собак. Никогда их раньше не замечал. Я видел только иглу. — Майк посмотрел на свои часы.Так что я понимаю, каково тебе, — добавил он.
— Тяжело, — пробормотал Брюс.
— Я сам прошел через это. Теперь мне гораздо лучше. Ты с кем живешь?
— С Джоном.
— А, значит, твоя комната на первом этаже?
— Мне нравится.
— Да, там тепло. Ты, должно быть, все время мерзнешь. У меня было то же самое. Все время дрожал и мочился в штаны. Так вот, тебе не придется переживать это заново, если ты останешься в «Новом пути».
— Надолго?
— На всю жизнь.
Брюс покачал головой.
— Я не могу отсюда выйти, — сказал Майк. — Сразу сяду на иглу. Слишком много дружков осталось. Опять на улицу — толкать и колоться, — загремлю в тюрягу лет на двадцать. А знаешь, мне тридцать пять, и я женюсь в первый раз. Ты видел Лауру, мою невесту?
Брюс колебался.
— Хорошенькая, полненькая?
Майк кивнул.
— Она боится выйти. Ее всегда должен кто–то сопровождать. Мы собираемся в зоопарк… На следующей неделе мы ведем сына директора–распорядителя в зоопарк Сан–Диего. Лаура перепугана до смерти… Даже больше, чем я.
Молчание.
— Ты слышал, что я сказал? — спросил Майк. — Я боюсь идти в зоопарк.
— Да.
— Не припомню, чтоб я был в зоопарке… Что там делают? Ты не знаешь?
— Смотрят в разные клетки.
— Какие там животные?
— Всякие.
— Дикие, небось.
— В зоопарке Сан–Диего представлены почти все виды диких животных.
— А у них есть эти… как их… медведи коала?
— Да. — Я раз видел их по телеку. Прыгают. И вообще прямо как игрушечные. Наверное, их встретишь только в Австралии? Или они там вымерли?
— В Австралии их навалом, — сообщил Брюс. — Но вывоз запрещен.
— Я никогда нигде не был, — сказал Майк. — Только возил героин из Мексики в Ванкувер. Всегда одним и тем же путем. Жал на всю катушку, лишь бы поскорее покончить с делом. Здесь мне доверили машину. Если тебе станет невмоготу, я тебя покатаю. Покатаемся и поговорим. Я не против. Эдди и другие — их уже нет — делали это для меня. Я не против.
