Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн
— Дядя нас видит?!
— Конечно.
— Дядя Том!!!
— Тише, Подди. Он все видит, но ни слышать тебя, ни помочь тебе не может. Хммм… Кажется, ты совсем дурочка и на мнение твое полагаться не стоит. Встать!
И меня отвели на прежнее место.
Прошло всего несколько часов, но тянулись эти часы, как годы.
И даже нескольких часов хватило, чтобы окончательно истрепать нервы Подди Фриз. Конечно, никто, кроме меня, об этом не узнает и рассказывать никому не надо бы, но я всегда в своем дневнике все рассказывала честно и теперь тоже буду. Так вот, я твердо решила: как только увижу дядю, упрошу его сделать все, что ни попросят, только бы меня не запирали вместе с туземцем, нанюхавшимся звездной пыли.
Гордиться тут, ясное дело, нечем. Сомневаюсь, смогу ли теперь вообще когда-нибудь гордиться собой, и все же дела обстояли именно так, и вы свободно можете во всякое время ткнуть меня в это носом. Я таки встретилась с тем, что сломило меня.
Ну вот, призналась и вроде как полегчало. Даже появилась крошечная надежда, что когда придет время, я не стану ни перед кем хныкать и умолять… А впрочем… Кто его знает…
А потом в комнату впихнули… Кларка!
Я вскочила с кровати, обняла его, подняла на ноги и запричитала:
— Кларки, братишка, что с тобой?! Что с тобой сделали? Ну, скажи же! Ты слышишь меня?
А он мне в самое ухо шепнул:
— Под, кончай слюни распускать.
Стало быть, не так уж ему и плохо. Каким был, таким и остался. Я переспросила, немного понизив голос:
— Ты меня слышишь?
Он еле-еле прошептал:
— Слышу. Но она думает, я оглох. И пусть себе дальше так думает.
Он отодвинулся от меня, быстро слазал в свою сумку, а потом принялся поспешно, но внимательно осматривать каждый уголок, только к двери близко не подходил — чтобы Титания не бросилась.
Потом он подошел ко мне и наклонился к самому моему лицу.
— Подди, ты по губам читать умеешь?
— Нет… А зачем?
— Ну как же не умеешь — вот только что сумела.
Это не было правдой на все сто — Кларк все-таки, хоть еле слышно, да шептал, однако я обнаружила, что действительно могу понимать по губам, как будто вслух говорят. Интересно получается, но Кларк говорит, тут ничего особенного, это, мол, все могут, только не знают, что могут, а вот он заметил, начал тренироваться и уже давно выучился читать по губам, но никому до поры до времени не рассказывал.
Меня он заставлял говорить так тихо, что я сама себя не слышала, а он шептал лишь чуточку громче.
— Слышь, Под, я не знаю точно, подслушивает нас эта старая леди (то есть он-то не «леди» сказал; неважно) Грю или как. Вроде никаких перемен по сравнению с ранешним не видать, зато тут есть минимум четыре места, где может быть спрятан микрофон. Раз так, надо держать язык за зубами — она нас, может, для того вместе и свела, чтобы послушать, о чем будем говорить. Ты, значит, говори вслух все, что хочешь, только — ничего важного. Как, мол, тебе страшно, какой, мол, ужас, что я ничего не слышу, и прочую ерунду в том же духе.
Так мы и сделали. Я стонала, рыдала, причитала над бедным братиком, а он жаловался, что ничего не слышит, и просил написать ему, что я говорю. А в «паузах» мы говорили взаправду, о важных, не предназначенных для ушей миссис Грю вещах.
Мне было очень интересно, как Кларк сумел не оглохнуть. Да был ли он вообще в том баке?
— Ну а как же, — сказал он, — только сил у меня было побольше, чем она думала. У меня в карманах были кой-какие бумажонки, так я их разжевал и залепил уши, — тут на лице его появилась гримаса невыразимой муки. — Двадцатка; надо же… Могу спорить, еще ни у кого не было такой дорогой затычки для ушей! А потом я еще рубахой голову замотал, и на шум уже можно было наплевать. Ладно, фиг с ним, слушай дальше.
Рассказ о том, как он попался, был еще короче.
— Ну, надули меня, надули… Вы с дядей тоже не умнее оказались, и уж всяко — отвечаешь за все ты.
— Ну уж фигушки! — негодующе прошептала я.
— А если ты не отвечаешь, значит, ты — безответственная личность, что гораздо хуже. Логика, логика! Ладно, забыли; есть вещи и поважнее. Под, слышь-ка, надо отсюда делать ноги!
— А как?
Я показала взглядом на Титанию, которая, хоть и нянчила Ариэля, но не спускала с нас глаз.
Кларк понял, что я имею в виду.
— Плевать. Когда будет надо, эту насекомую я возьму на себя. Бежать нужно скоро, и — ночью.
— А почему ночью?
Я и днем-то в здешнем тумане не слишком хорошо ориентируюсь, но днем хоть что-то вокруг видно, а ночью…
— Под, не ковыряй царапину на щеке, а то на всю жизнь шрам останется. Бежать надо, пока Йо-Йо в клетке.
— Кто?
— Ну, этот амбал, что на нее работает. Туземец.
— А, Дундук…
— Дундук, Йо-Йо, Альберт Эйнштейн — нюхач этот. Он приносит ужин, потом моет посуду, а потом она его запирает и дает на ночь порцию пыли. А потом он спит, пока не прочухается; она ж его боится не меньше, чем мы с тобой, когда он под дурью. И вот пока он в клетке, нам стоит попробовать. Может, она тоже будет спать. Ежели повезет, водителя ее леталки тоже не будет, он не каждую ночь ночует здесь. Но на это рассчитывать не надо. И сделать все следует, пока «Трайкорн» не ушел на Луну. Кстати, когда отлет?
— Восьмого, в двенадцать семнадцать по корабельному гринвичскому.
— Значит…
— По местному времени: девять шестнадцать венусбергского, в среду, двадцатого.
— Согласен, — сказал он. — И с тем, и с другим, но…
— Но в чем дело?
— Заткнись.
Он достал из сумки логарифмическую линейку и задвигал ползунком. Я решила, что он переводит одно время в другое, и спросила:
— Хочешь я скажу тебе венерианскую секунду в этом земном году?
Это у меня вышло совсем как у настоящего пилота. Не зря, не зря мистер Кланси тратил на меня время, хоть я и не позволила ему распускать руки…
— Без сопливых знаем.
Поманипулировав линейкой, Кларк объявил:
— Оба времени мы помним одинаково, и пересчет их подтверждает. Сверим часы, — мы взглянули на запястья. — Старрт!
Часы расходились лишь на несколько секунд, но мне было не до того, я смотрела на указатель даты.
— Кларк! Ведь сегодня девятнадцатое!
— А ты что думала, Рождество? — недовольно ответил он. — И нечего так верещать, я тебя без единого звука пойму.
— Но это же — завтра! — сказала я почти беззвучно.
— Хуже того. У нас меньше семнадцати часов, да еще мы шагу ступить не можем, пока эту тварь не посадят под замок. Словом, один-единственный шанс, не больше.
— Но дядя Том не попадет на конференцию…
Кларк пожал плечами.
— Может, и не попадет. Решит ли он лететь или останется и будет разыскивать нас, мне это как-то все равно.
Кларк в этот раз был как никогда разговорчив, но все же я пока ничего не поняла.
— Что значит — останется?
Видимо, Кларк считал, что уже все объяснил или оно мне и так известно, но в обоих случаях ошибался.
— Дяди здесь больше нет…
Я вдруг почувствовала себя совсем одинокой и заброшенной.
— А ты уверен?
— И еще как. Она позаботилась, чтобы я видел его отъезд. Йо-Йо погрузил дядю в машину, как мешок с мукой, машина взлетела и пропала в тумане. Сейчас дядя уже в Венусберге.
Мне стало полегче.
— Значит, он нас спасет!
— Подди, — Кларк с досадой поморщился, — не будь ты такой идеально круглой дурой!
— Но ведь нас спасут? Дядя Том, господин председатель… И Декстер…
— Подди, — перебил Кларк, — кончай ты, ради господа бога! Подумай головой. Вот ты — дядя Том. Добралась до Венусберга, собрала на подмогу всех, кого можно, — а как ты это место собираешься найти?
— А… — я запнулась. — А…
Тут я закрыла рот и больше не открывала.
— Ага, — согласился Кларк, — то-то и оно, что «а…». В жизни тебе этого места не найти. Конечно, если несколько тысяч народу будут искать лет так восемь-десять, то найдут — методом исключения. Много пользы! Заруби хорошенько на своем носике: никто нас не спасет. Никто не сможет нам помочь. Либо мы сегодня ночью сделаем ноги, либо нам конец.
— А почему сегодня ночью? То есть ясное дело, чем быстрее, тем лучше, но что такого, если мы не…
— Тогда, — перебил меня Кларк, — завтра, ровно в девять шестнадцать, мы умрем.
— Как это? Почему?!
— Головой надо думать, Под. Поставь себя на место этой старой хрюкалки. Завтра «Трайкорн» уходит. Тут могут быть два варианта: либо дядя Том улетает на нем, либо не улетает. Ладно; а ты держишь у себя его племянников. Что с ними делать? Поразмысли логически. То есть логически с ее точки зрения.
Я честно попробовала, но меня, наверное, по другой логике воспитали. Не могу я представить себе, что, если мне кто-нибудь мешает, его обязательно нужно убить.
Зато я отлично могла понять, что Кларков прогноз на все сто верен. Завтра корабль уходит, и мы станем для миссис Грю просто досадной помехой. Если дядя Том останется, мы будем помехой более чем досадной. Если улетит — она рассчитывает, что он, беспокоясь за нас, будет делать в Луна-Сити все, что она велела (а ничего подобного дядя Том не сделает). При этом она все время рискует недосмотреть за нами и упустить, после чего мы получим возможность связаться с дядей.
