Raptor - Тенебрариум
— Мне кажется, что теперь я насмотрелся на уродов до сыта, — качал головой я. — Хватит до конца жизни.
— Не зарекайся…
— Не думаю, что встречу кого-то удивительнее джамблей. Такое впечатление, что их кто-то собрал из трупов и мусора. Почему они ожили? Почему так странно и бессмысленно выглядят? Что за электричество внутри них?
— Забудь ты про этих паршивцев. Испытания позади, — ответил Гудвин. — Мы почти в Апологетике…
— У меня тоже голова болит, — мрачно произнесла Райли. — Странно как-то.
— А у меня — нет. Может вы нанюхались чего-то? — предположил я. — Воняло там забористо.
— Писатель, когда у изгнанника начинает болеть голова — это ненормально. А когда он не может остановить эту боль — это вообще из ряда вон.
— Хм. Значит, на вас действует генератор завесы.
— Разумное предположение. Скорее всего, так оно и есть, — кивнул Гудвин. — Ну что ж, потерпим немного. Пока сороковой нас не встретит.
— Если это завеса, тогда почему я её не чувствую? — с подозрением в голове спросила Тинка.
— А что ты чувствуешь? — взглянула на неё Райли.
— Не знаю… Странное. Но это не головная боль. Это что-то похуже.
— Что 'похуже'?
— Меня кто-то пытается взять под контроль. Я слышу команды, но пока не могу их понять.
— Что ещё за новости такие? — Флинт повернулся к Гудвину. — Как думаешь, Гудвин?
— Пока никак не думаю, — тот наморщил лоб. — Ай-талук? Нет, вряд ли. Воздействие с Апологетики? Тем более, исключено. Тогда что? Почему на нас не воздействуют? У нас просто болит голова…
— Потому что мы — семёрки. Все трое, — растирая виски ответила Райли. — А она — пятёрка.
— И что?
— Ничего. Делай выводы…
— Вас мучают головной болью, а Тину пытаются контролировать. Кто это может устроить? Только сороковой, — предположил я.
— Зачем ему это?
— Откуда же мне знать? Наверное, защищается от суларитов. Ну и от этих… Подземных пугал.
— Думаешь, Латуриэль уже и до сюда добрался? — прищурил один глаз Гудвин. — Тогда дело действительно табак. Значит его гнилая армия уже на подступах к Апологетике.
— Латуриэль ничего не сможет противопоставить Апологетике, — презрительно ответил Флинт. — Ни числом, ни умением ему её не одолеть.
— Это верно. Но я согласен с Писателем. 7-40 не зря так 'ощетинился'. Кстати, где он? Почему не встречает нас?
— Поди боится вылазить из своего убежища. Похоже, что джамбли сумели выбраться на поверхность, и теперь наводят тут шухер по ночам. Судя по незапертому люку, из которого мы выбрались.
— А ему сложно было этот люк днём заблокировать? — хмыкнув, заметила Райли.
— Кто же его знает? Может быть, не успел. Но мы должны быть ему благодарны за то, что он этого не сделал. Иначе до сих пор плутали бы по туннелям, — развёл руками Гудвин.
— Может быть, он нас ждал?
— Эй, ты как? — осторожно спросил я у Тины.
Было заметно, что ей становится всё хуже.
— Пока держусь, — ответила она. — Но мне тяжело… Это напоминает воздействие сущности. Только ещё страшнее.
— Возможно ли, что здесь обосновалась ещё одна сущность? По типу деда Аверьяна? — спросил я у Райли.
— Тогда бы я тоже её чувствовала.
— Логично.
— Нужно уходить, пока мелкой окончательно мозги не свинтили, — поднялся с ящика Флинт. — А то ещё на нас нападёт.
— Разумное решение, — поддержал Флинт. — Чем скорее выйдем из-под завесы — тем лучше.
Место, в котором мы находились, напоминало военный склад. Всюду стояли ящики, наполненные запчастями. Многие сгнили от попадающей на них дождевой воды, и развалились, рассыпав своё содержимое. В крыше зияли сквозные дыры, через которые проникал солнечный свет. Клетка грузового подъёмника была забаррикадирована ящиками со всех сторон. Скорее всего, это сделали уже не люди, а обитавший здесь изгнанник. Дверь на выход оказалась не запертой. Через неё мы вышли во двор, чем-то напоминавший фабричную территорию, где обитала Тинка.
— Похоже, здесь уже давно никто не ходил, — держась за голову определил Флинт.
— Да. Пустовато. Надеюсь, что с сороковым всё в порядке, — ответил Гудвин.
— Голова стала болеть ещё сильнее. Наверное, эта хреновина торчит где-то поблизости.
— Терпение, мой друг. Боль будет спадать по мере удаления от генератора.
— Писатель, — сквозь зубы подозвала меня Райли. — Проверь-ка, всё ли в порядке за воротами? А то у меня глаза от этой боли ни черта не видят.
— Да, конечно! — с радостью вызвался я.
Для меня очень отрадно было выполнить поручение Райли. Наконец-то я могу быть полезен для команды. Подскочив к воротам, я как можно осторожнее заглянул за них.
— Всё спокойно. Там просто пустая улица.
— Не просто улица, — вздохнул Флинт. — Последний рубеж Тропы Блудных Детей.
— Так это она? Мы снова вышли на неё?
— Ты там антенн нигде не видишь на домах? — осведомился Флинт.
— Антенны есть. Но не генераторные.
— Ладно, давайте пошевеливаться.
Оттолкнув руками створу ворот, я пропустил покачивающихся спутников.
— Теперь куда?
— Направо. Не разбредаемся. Апологетика ждёт.
Придерживаясь забора, мы пошли по тротуару. На проезжей части друг за другом стояли пожарные машины. Холодный ветер гонял между ними колючую пыль.
— Здесь кто-то проходил, — Флинт указал на едва различимый след. — Относительно недавно.
— Ыт… — ответил я. — В смысле, 4-17.
— Откуда ты знаешь?
— Тинка видела точно такие же следы в той яме, где мы делали привал. Верно, Тинка? Это же семнадцатый?
Девочка ничего не ответила. Ей было совсем худо.
— Значит сукин сын уже в Апологетике. Добрался-таки, — констатировал Флинт.
— Скоро и мы доберёмся.
За вереницей пожарных машин мы повернули, но, сделав несколько шагов, остановились, потому что боль, которую испытывали мои друзья, стала нестерпимой.
— Да что же это?! — привалившись спиной к машине, вцепился себе в лицо Гудвин.
— Не раскисать! — брызнув слюной каркнул Флинт. — До Апологетики остался один квартал! Мы должны дойти!
— Здесь же никогда такого не было, — продолжал стонать Гудвин. — Тропа… Тропа была всегда открыта для нас.
— Если семнадцатый прошёл, тогда и мы пройдём!
— Семнадцатый не прошёл, — Райли указала куда-то в сторону.
Сначала мы ничего не увидели. Просто бетонное заграждение, лежавшее поперёк тротуара. Но когда обошли его, то нашему взору открылось распластанное тело изгнанника, лежавшее под ним с противоположной стороны. Свои последние силы он потратил на то, чтобы перебраться через заграждение, за которым и умер. Однако, на его мёртвом лице до сих пор сохранилось выражение безумного счастья. Следовательно, смерть наступила внезапно, и он сам не понял, что его убило.
