Валентин Юрьев - Отбросы
С утра уже точно выяснилось, что все три ракеты летят в нашу сторону и будут здесь через считанные дни. Это явно военные ракеты и не с повидлом для деточек.
Всю ночь работали производства, все шнековые машины, изготавливающие нам пакеты для еды и другие мелочи мирного времени, за ночь перестроены. Сейчас вовсю развернуто изготовление сети для фантома, один отряд добровольцев отрабатывает технику её распускания, пока что в пустой пусковой шахте, а другой в скафандрах уже откалывает камушки — грузики от куска скалы, который теперь, скорее всего, придется оставить вместе с Глазом, он слишком массивен и помешает нам набрать скорость для отхода.
Астрономы рассчитывают траекторию удаления, а физики готовят к пуску наше единственное оружие — большой лазер. Они сами смастерили его после Дня Развода, когда брошенные в одиночестве мы блуждали среди метеоритных кусков. В безвоздушном пространстве им удалось получить идеальный гигантский кристалл ниобия, благо, времени и энергии у нас было предостаточно.
Лазер добросовестно разбивал летящие в нашу сторону метеориты, и никогда у нашего экипажа не возникала мысль использовать его в качестве оружия. Теперь, возможно, ему удастся сделать хотя бы один выстрел по врагу, второго, скорее всего, уже не будет.
И в такой момент иметь за спиной несколько тысяч организованных бандитов, у которых, оказывается, есть и связь и энергия для борьбы и фантазия для нестандартных решений и умение их выполнять!
Мысли крутятся, я в сто первый раз смотрю как летит клубочек и не знаю, что предпринять.
— Сто пятый вызывает седьмого.
— Есть седьмой.
— Удалось уточнить, двигатели ракет работают не на химическом топливе, там что-то периодически взрывается, или твёрдая смесь, или лазерный подрыв зарядов, пока неясно.
— И что это для нас означает?
— Что они прилетят гораздо раньше, чем мы ожидали. Ракеты будут завтра, они двигаются с ускорением. Корабль — через семь — десять дней, ему ещё тормозить надо.
— Куда направлены ракеты?
— Точно сказать трудно, похоже, что прямо сюда, но с каким-то странным расхождением, как по рёбрам призмы, я думаю, нас пока что потеряли из вида, но они могут включить систему поиска на подлёте, когда радары ракет схватят нас. А может быть просто охватывают нас, а потом как сыпанут тучей осколков, вроде шрапнели, тогда из нас харроший дуршлаг получится.
— Ясно. Ещё есть что-нибудь радостное?
— Пока нет. Конец связи.
Летит клубочек ниточек, а я уже с ужасом смотрю на него, как на ракету с ядерным зарядом.
— Седьмой Двенадцатому.
— Есть Двенадцатый.
— Первый, дать перевод.
— Есть Первый, даю перевод.
— Эйрик, собирай всех черных генералов по вчерашнему списку и давай их под конвоем в свободный блок, надо поговорить.
— А что, удалось найти их почту?
— Да, тебе понравится.
— Ладно. Конец связи.
— Первый
— Есть Первый!
— Собрать срочно Второй Круг.
— Есть Второй Круг.
Мирный договор
Странную компашку собрал наш Старик. Он, да Поль с компанией, да мы, психологи, да верхушка из охранки, и штук двадцать уголовников с такими рожами, что рядом и стоять то противно. Самый цвет! Все изрисованы татуировками, а губы рваные, как будто акула с ними поцеловалась. Хотя и не это главное. Взгляды у них такие волчьи, что сразу понятно, кто это есть.
Старик весь серый как старый валун, хотя, конечно, новости не самые лучшие. Он, видать, не спал эти дни, да и не мальчик, ему уж за восемьдесят, а он все на тренажерах прыгает как обезьяна.
И собрал не в зале, как обычно, а в каком-то совсем пустом блоке, тут даже жилых ячеек нет, экран и тот висит временный, темно, кругом месиво тускло отсвечивающих труб и кабелей, даже фон не высвечен, мальчиков из охраны убрал подальше, охранять пустые коридоры, интересно, от кого, от крыс, что ли?
Оччень это все мне непривычно.
Таак. Общее совещание уголовников с растрельниками, этто что-то новенькое. Господа убийцы, просим занимать места в первом ряду!
Таак. Про вчерашние байки, про ракеты и котлеты.
Ага, вот кино пошло. Шарик… летит… письмо, рожи уголовников странно задергались и как щупальца зашевелились пальца рук, достал их Старик этой находкой.
Интерресно, как он эту встречу объяснил Первому, они же категорически запрещены? Ага, вот Поль объясняет, его команде удалось снять программные блокировки, интерресно, да ведь так они скоро Спрута целиком подчинят себе, это было бы неплохо, конечно, лучше чем трястись над каждым словом, но только боязно как-то.
Правильно!
Так он этим рожам!
Сговор!
По закону немедленное изгнание туда, за борт.
Батюшки, оказывается пальцами они и впрямь резво общаются, то-то уголовнички так зашевелились.
Ну, вот и нам досталось! Прошляпили!
А чего спорить, мы — психологи, наше дело понятное, тридцать лет следили по Инструкции, моторики не было, отклонений не было, сидели себе мрачные пеньки по камерам, оказывается они все знали с самого начала, и прослушивание было идиотством, потому что нам подсовывали хорошо поставленный спектакль.
Сволочи, надо же так суметь! Сколько я выслушал стонов о сексуальной озабоченности, мата и другой плеши, оказывается всё это — пустышка для дураков, сосите, дяденьки, только не плачьте…
Очень может быть, что эти речи им специально готовил какой-то умник ещё на Земле, то-то я замечал, что они все бормочут разными словами, а по сути одно и то же, ну и дураки же мы! Решили, что эти примитивные личности могут иметь только такие же примитивные потребности…
Оказывается, "благонадёжные", которым разрешалось ходит по станции, на самом деле самые ярые враги, непримиримые и обхитрившие и Первого и нас и того идиота, который придумал Инструкцию.
Всё правильно, здесь ведь сидят не мелкие урки, у этих пульс не учащался, когда они посылали своих горилл убивать и отнимать последнее, и давление не подскакивало, когда они свои планы обсуждали на сходках. Эти козлы, похоже, ещё на Земле догадывались, куда их пошлют и уже тогда придумали как обмануть тупую систему. А, может быть, она и на Земле в тюрьмах функционирует? Хотя, нет, там так не полетит…
Ай да мужики! Как это они ухитрились понять это через двадцать лет полета? Мне не стыдно, я честно выполнял положенное, но очень обидно, что столько лет выкинуто в трубу, сколько я ушами хлопал, слушая подкидную муру и сколько же на моих ушах висит сейчас густой, развесистой лапши!
