Дмитрий Веприк - Карты рая
Сфинкс хихикнул.
— Это будет нарушением традиции, — сказал он.
— Почему? — спросил Хейл.
— Она предписывает мне быть двусмысленным и туманным. Я и так был с тобой излишне ясен.
— Пожалуй, да, — согласился Хейл. И замолчал. Может быть, он надеялся, что утомленный молчанием сфинкс проговорится еще о чем-нибудь, но не дождался. Ему показалось, что он слышит какой-то шелест. Прислушавшись, он не уловил ничего.
— Великолепно! — сказал Хейл после минутного молчания. — А теперь, согласно той же традиции, напоследок я должен вопросить тебя о своем будущем, не так ли?
— Согласно традиции, да, — согласился сфинкс. — Но я не уверен, что стоит тратить время на подобные вопросы. Ведь твое будущее зависит от тебя самого, знаешь ли.
— Да, я знаю, — сказал Хейл. — Значит, моим главным врагом будет монстр?
— Нет, — прогудел сфинкс. — Ничего подобного. Кстати, если ты не обратишь внимания на ту мумию, тебе грозят неприятности временного характера.
— Большое спасибо! — сказал Хейл, резко развернувшись и испепелив подбиравшуюся с тыла мумию зарядом темно-зеленого огня.
Прежде чем возобновить разговор, он огляделся. Ничего живого — вернее, ничего мертвого — вокруг больше не было.
— Так что ты еще хотел сказать? — поинтересовался он, — Насчет того, что моим главным врагом будет не монстр? Значит, кто-то другой?
Из недр сфинкса нарастающей волной послышались гулкие звуки, похожие — если нет других сравнений, то подойдет это — на удары буддийских барабанов, как они звучали бы, если бы барабанщиков вместе с барабанами засунули внутрь медного быка и… То есть вы не знаете, что такое медный бык? Ну, если верить букве предания, это медный кухонный прибор, предназначенный для равномерного прожаривания запорожцев. Кто такие запорожцы? Ну, это были такие непоседливые назойливые существа с хохолком на темени, передвигавшиеся вприсядку и обитавшие в стране, истинное название которой они не сказали бы даже под пыткой. Почему? Скорее всего потому, что они не имели о нем даже понятия. Почему не имели? Потому что… А вам не кажется, что лучше будет услышать, что же ответил сфинкс?
— Ты не можешь этого не знать, если начал искать карту, — произнес он тем временем.
Хейл продолжил не сразу. Он что-то соображал.
— Может быть, я знаю, — сказал он. — Может быть, догадываюсь. А может быть, и ошибаюсь. Не мог бы ты дать мне какой-нибудь наводящий намек? Это не монстр. Может быть, человек?
— Тебе нужно имя или сущность?
Хейл поймал себя на том, что в задумчивости постукивает пальцами по стволу своего магического псевдоавтомата.
— Наверное, сущность лучше, — решил он.
— Это не монстр и не человек, — сказал сфинкс. — в то же время и монстр и человек. Он все и никто. Он демон. Кстати, на самом деле их двое.
— В каком смысле? — быстро спросил Хейл. — В том же, что и демон Макс… — Хейл осекся. — Подожди, — озадаченно произнес он, тщательно и медленно выговаривая каждый звук. — Ты сказал — двое?
— Согласно традиции ты должен договорить предыдущий вопрос, прежде чем произносить следующий, — сообщил ему сфинкс.
— Я имел в виду: в том же смысле, что и демон Максвелла?
— Не знаю, кто такой этот твой Максвелл, — ответствовал сфинкс. — Достаточно сказать, что их двое, что они могучи и они сделают все, чтобы сохранить во вселенной нынешний порядок вещей.
Хейл пожал плечами.
— А мне-то что? — сказал он. — Я совершенно не собираюсь этот порядок менять. Я всего-навсего хочу вернуться на Землю. Разве у меня нет такого права?
— Я не стану на это отвечать, — ответил сфинкс, — а просто предложу тебе самому…
«…на это отвечать, — ответил сфинкс, — а просто предложу тебе самому…»
Старый букинист оторвал глаза от страницы. Чтение не помогло. Более того, к воспоминаниям о бесконечном плавании в звездном вакууме и острому чувству вины за загубленные материки и человеческий род прибавились навязчивые видения пляшущих в глазах кровавых мумий.
— Какая ерунда! — произнес он. — Бред, бред и бред! В этом нет совершенно никакого смысла. Какая-то сказка. Я ничего не понял. Я вообще ничего не понял. И с раздражением захлопнул книгу.
— Очень сложный человек, — не оборачиваясь, сказал капитан Никсон. — Как у нее странно меняется лицо! Чтобы в ней разобраться как следует, стоит быть сильным психологом.
Бричарду показалось, будто последняя фраза не связанна с предыдущей. Командир крейсера сидел в кресле, что-то наблюдая на экране и демонстрируя вошедшему гладкий затылок. Пробежав взглядом по обстановке командирской каюты, Бричард решил, что на месте хозяина выбрал бы дизайн повеселее.
Капитан Никсон вдруг резко развернулся.
— Ну и что ты скажешь теперь о своем найденыше? — поинтересовался он. — Присаживайся, сержант.
— Есть, сэр! — сказал тот. — И сел в кресло напротив.
— По-моему, с ней все в порядке, сэр, — сказал он. — Ребятам она пришлась по душе. Они хорошо сделали, что не поперли всей толпой смотреть на нее, как на артефакт с Грибона, а встречали ее, ну как…
— Как будто просто пришел новый человек, — подсказал капитан Никсон.
— Именно так, сэр.
— Значит, ты считаешь, что все в порядке?
В тоне его слов что-то наводило на мысль, что сам Никсон в этом сомневается. Бричард попытался что-нибудь прочитать в его глазах, но не преуспел. В глазах человека вообще ничего не прочитать, если лицевые мускулы отказываются давать ценные подсказки.
— Думаю, что да, сэр, — сказал Бричард. — Даже удивительно, насколько все в порядке.
Губы капитана Никсона обозначили улыбку. Или, может быть, это была усмешка.
— То есть никаких проблем, никаких странностей? — еще раз уточнил он.
— Сэр, вы бы сами на нее посмотрели! — сказал Бричард.
— Я наблюдал за ней,
— Когда, сэр?
— Почти все это время.
Бричард чуть было не задал следующий вопрос, но вспомнил о существовании камер внутреннего наблюдения.
— Ну, она не без странностей, конечно, — сказал он. — Скажем, у нее были проблемы с дверьми. Она не привыкла к тому, что двери… Как бы это сказать?.. Способны к двухстороннему общению.
С видом, который говорил «это как раз пустяки», капитан Никсон шевельнул ладонью.
— По-твоему, это ее главная странность? — поинтересовался он.
— У всех есть странности, — сказал Бричард. — Тем более у человека, который провел несколько лет на необитаемом острове. У нее их не слишком много.
— Да, — подтвердил капитан Никсон. — С этой точки зрения она даже патологически нормальна. Прожила много лет на острове одна, что почти не сказалось ни на ее общительности, ни на умственных способностях… А тебе известно, сержант, что человеческая психика не рассчитана на одиночество? Очень много говорят о стрессах, возникающих от избытка нежелательного общения, но это пустяки по сравнению с тем, что происходит с человеком, когда он остается один. Мне приходилось встречать людей, проживших несколько лет в одиночестве, и я не помню ни одного, по которому бы не рыдала психушка.
