А. Азимов - Роботы утренней зари
Она опять помолчала, погрузившись в мысли.
— Но не встретила. Аврора так же плоха, как и Солярия, но в обратном смысле. На Солярии секс — искажение, грех. Секс отвратителен, и мы все отвернулись от него. Мы не могли любить, потому что ненавидели секс. На Авроре секс скучен. Его принимают спокойно и легко, как дыхание. Если человек ощущает позыв, он тянется к тому, что кажется подходящим, и если подходящая особа в данный момент не занята чем-то важным, следует секс в той манере, как это принято. Вроде дыхания. Но какой экстаз в дыхании? Если у человека удушье, то, возможно, первый хороший вдох будет для него наслаждением, а если он никогда не задыхался? Секс, разрешенный и доступный, как вода, на Авроре, так же, как секс, запрещенный и постыдный на Солярии, не имели ничего общего с любовью. В обоих случаях дети получаются редко и только по официальному разрешению. Когда такое разрешение получено, происходит интерлюдия секса, безрадостная и противная, предназначенная только для деторождения. Если в положенное время зачатия не последовало, прибегают к искусственному оплодотворению. А на Солярии принят эктогенез, так что оплодотворение и развитие зародыша происходит в генотарии, а секс остается как форма социального общения, не имеющая ничего общего с любовью. Я не могла принять привычки аврорцев, я не была воспитана в них. Я со страхом тянулась к сексу, и никто не отказывался, но и не придавал этому значения. Глаза мужчин были пусты, когда я предлагала себя, и оставались пустыми, когда мужчины соглашались. Они хотели, но и только. И прикосновение к ним не давало ничего. Так же, как я прикасалась к мужу. Я примирилась с этим, позволила вести себя, но и все остальное ничего не дало. Я не чувствовала даже потребности делать это. То ощущение, которое дали мне вы, не возвращалось, и я в конце концов покорилась.
Доктор Фастольф был моим другом. Он один на Авроре знал все, что произошло на Солярии. Вы знаете, что полные сведения не были опубликованы и уж, конечно, не вошли в эту ужасную гиперволновую программу. Я о ней слышала, но смотреть отказалась. Доктор Фастольф защищал меня от непонимания со стороны аврорцев и от их презрения к солярианцам. Он защищал меня также и от отчаяния, которое охватило меня через некоторое время. Но любовниками мы не были. Я могла бы предложить себя, но в то время я уже решила, что ощущения, которые вы мне дали, никогда не вернутся, и отказалась от мысли предлагать себя. Он тоже не предлагал себя, не знаю, почему. Может быть, он понимал, что мое отчаяние происходит от неудачи найти что-то в сексе, и не хотел увеличивать его. Вероятно, он просто был добр ко мне и заботился обо мне в этом состоянии, так что мы не стали любовниками. Он был моим другом, когда я нуждалась в дружбе. Вот и все, Илайдж. Вы получили полный ответ на свои вопросы. Вы хотели знать о моих отношениях с доктором Фастольфом и сказали, что вам нужна информация. Вы ее получили. Вы удовлетворены?
— Мне очень жаль, Глэдия, что ваша жизнь была так трудна. Я получил информацию, в которой нуждался. Вы дали мне больше информации, чем думаете.
— В каком смысле?
Бейли не дал прямого ответа:
— Глэдия, я рад, что воспоминание обо мне так много значило для вас. Когда я был на Солярии, мне и в голову не приходило, что я произвел на вас такое впечатление, но даже если бы пришло, я не пытался бы… вы понимаете.
— Я понимаю, — мягко сказала она, — но и попытка была бы бесполезной: я бы не могла.
— Я знаю. И теперь я не сделал бы такого, как вы сказали, предложения. Одно прикосновение, момент сексуального понимания — больше ничего не нужно. Вполне вероятно, что этот момент неповторим, и его нельзя пачкать глупыми попытками к возобновлению. Но именно по этой причине я не предлагаю себя. Моя неудача могла бы оказаться еще одним разочарованием для вас. Кроме того…
— Да?
— Как я уже говорил, вы сказали мне больше, чем думаете. Вы сообщили, что история не кончилась на вашем отчаянии.
— Откуда вы знаете?
— Рассказывая мне об ощущениях, которые дали вам прикосновение к моей щеке, вы сказали, что только теперь поняли, как были тогда близки к оргазму. Затем вы сказали, что секс с аврорцами не был успешен, и следовательно, в этих случаях вы не испытывали оргазма. Однако, вы должны были испытать его, Глэдия, чтобы судить о ваших ощущениях на Солярии. Иначе говоря, у вас был любовник, и вы узнали любовь. Если это не доктор Фастольф, то, значит, был кто-то другой.
— Ну и что? Разве это касается вас?
— Не знаю, касается или нет. Скажите, кто он, и если будет ясно, что это не мое дело — покончим с этим.
Глэдия молчала.
— Если вы не хотите сказать, то я сам скажу вам. Я уже говорил, что не намерен щадить ваши чувства.
Глэдия продолжала молчать.
— Кто-то должен был быть, Глэдия, и ваша скорбь по поводу потери Джандера чрезмерна. Вы выслали из комнаты Дэниела, потому что его лицо напоминало вам Джандера. Если я ошибся, решив, что Джандер Пэнел…
Он сделал паузу и затем резко закончил:
— Что робот Джандер Пэнел был вашим любовником — скажите.
— Джандер Пэнел, робот, — прошептала Глэдия, — не был моим любовником.
Затем она добавила громко и твердо:
— Он был моим мужем!
25Губы Бейли беззвучно шевелились в безошибочном трехсложном восклицании.
— Да, — сказала Глэдия, — Вот именно: «О, дьявол!». Вы ошеломлены? Почему? Вы не одобряете?
— Это не мое дело — одобрять или не одобрять, — без выражения ответил Бейли.
— Это значит — не одобряете.
— Это значит, что я ищу только информацию. Какая разница между мужем и любовником на Авроре?
— Если двое живут в одном доме какое-то время, они говорят друг о друге «жена» или «муж».
— Какой период времени?
— В разных регионах по-разному. В городе Эос это три месяца.
— И в это время они воздерживаются от сексуальных отношений с другими?
— Почему?
Глэдия подняла брови.
— Я только спрашиваю.
— Исключительность на Авроре невозможна. К мужу или любовнику — безразлично. Секс для удовольствия.
— Вы бы тоже искали других, когда были с Джандером?
— Нет. Это был мой выбор.
— Другие предлагали себя?
— Случалось.
— И вы отказывали?
— Я всегда могу отказаться. Это часть неисключительности.
— Но вы отказывали?
— Да.
— А те, кому вы отказывали, знали причину?
— Что вы имеете в виду?
— Они знали, что у вас муж — робот?
— У меня был муж. Я не называю его мужем-роботом. Здесь нет такого выражения.
— Но они знали?
Она помолчала:
— Не знаю.
