Октавиан Стампас - Древо Жизора (Тамплиеры - 4)
Разум его помутился, он вскочил, стал ходить по комнате и ощупывать предметы, говоря какую-то несуразицу. Его пришлось силой уложить в постель и вскоре у Бертрана поднялся жар. Стало ясно, что он не вынес удара и жизнь его поставлена под сомнение. Жан ликовал. Он победил! Бертран де Бланшфор безоговорочно поверил его чудовищной лжи, и теперь оставалось только надеяться на то, что никто не станет присматриваться к великому вязу и не заметит, что из дупла его исходит золотое сияние. Это отныне заботило жизорского комтура больше всего на свете.
Запах какого-то отвратительного варева разносился по Жизорскому замку тамплиеры готовили снадобье из сложного состава восточных трав, желая все же спасти жизнь своего магистра, который метался в жару по постели, звал свою дочь, именуя ее Морриганой, и видел высоко в небе смеющийся золотой щит с изображением шестиконечной звезды, вписанной в шестилепестковую розу.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Проведя четыре года в Леванте, французский король Людовик VII вернулся, наконец, в Париж и первым делом развелся со своей женой Элеонорой, предъявив ей обвинение в неверности, но отказавшись доводить дело до папы Римского, чтобы тот наложил на изменницу церковное проклятие. Он отпустил ее с миром и, мало того, вернул все земли, которые получил от нее в приданое - Пуату и Аквитанию, Сентонж и Овернь, Перигор, Лимузен и Ангумуа. Многим было не по душе такое решение короля, но что делать - у Людовика оказалось слишком мягкое сердце, и, несмотря ни на что, глубоко в душе, он по-прежнему любил Элеонору.
Из Иерусалима Людовик прибыл в сопровождений значительного войска, состоящего из тамплиеров, провозгласивших своим магистром сенешаля Эверара де Барра. Они решили крепко обосноваться во Франции, и король выделил место на острове Сите для постройки большого тамплиерского замка. Кроме того, он привез с собой около шестидесяти человек, состоящих в так называемой Сионской общине. Средь них было немало замечательных умов, способных разобраться в самых сложных вопросах политики, и король возлагал большие надежды на то, что тамплиеры и сионьеры превратят его со временем в самого могущественного монарха в Европе, а там уж можно будет подумать и о новом крестовом походе на восток. Сионьеры поселились неподалеку от Орлеана, в месте, называемом Сен-Жан-ле-Блане, и тоже прежде всего занялись строительством своей цитадели.
Вскоре скончался второй из неудачников крестового похода - германский император Конрад, а его держава перешла в руки молодого короля Фридриха, который за свою рыжую бороду получил в народе звучное прозвище Барбаросса. В свои двадцать девять лет он успел обрести славу замечательного полководца и человека возвышенной души. Он был грубоват, но добр, как древний франкский король Дагобер, соотечественники видели в нем будущего великого вождя, который наведет порядок в империи и сломит десницу Востока, прорицатели предсказывали ему громкую славу, хотя некоторые из них уверяли, что солнце Фридриха Барбароссы закатится мгновенно в миг своего наивысшего взлета.
Элеонора Аквитанская недолго оставалась незамужней. Блистательный юноша Анри д'Анжу, так же, как и его отец, носивший прозвище Плантажене, по-прежнему был страстно влюблен в нее. Теперь уж это был не тот смешной мальчуган, который лепил из глины фигурки своей возлюбленной и писал на них "Краса красот". За время пребывания в Леванте он возмужал, стал хорош собою и отвечал за свои поступки. Одиннадцатилетняя разница в возрасте не испугала его, и, встретившись в Люсиньяне с Элеонорой, он предложил ей руку и сердце.
- Что ж, - рассмеялась она в ответ, - помнится, несколько лет назад, после рыцарского турнира в Жизоре, вы обещали мне, что сделаете меня английской королевой. Если вы подтверждаете свое обещание, я согласна выйти за вас замуж.
Когда состоялась свадьба, ни у кого во всей Франции не возникло изумления по поводу того, что невесте тридцать, а жениху еще только девятнадцать. Все пришли к единодушному мнению, что он поступил отменно мудро, ведь отныне обширнейшие земли, возвращенные Элеоноре после развода с Людовиком, становились собственностью графа Анжуйского. И французы были возмущены этим гораздо больше, чем тем, что чистый девятнадцатилетний юноша берет в жены тридцатилетнюю развратницу ведь Анри, будучи внуком английского короля Генри и впрямь имел все более увеличивающиеся шансы получить в ближайшем будущем английскую корону, и тогда вся западная Франция стала бы английским владением.
В ордене Бедных Рыцарей Храма Соломонова по-прежнему царил раскол. В Иерусалиме скончался от проказы великий магистр Бернар де Трамбле, а его место занял некий весьма старый человек, который нашел-таки свидетелей, подтвердивших, что он есть ни кто иной, как Андре де Монбар, единственный из девяти первых тамплиеров, пришедших в Святую Землю вместе с Гуго де Пейном. В Париже, на острове Сите, вырос неприступный замок, в котором находилась резиденция другого великого магистра тамплиеров, Эверара де Барра. Узнав о перевороте в Иерусалиме, он направил послание к Андре де Монбару с требованием немедленно явиться в Клерво и обещанием, что если Бернар Клервоский признает в нем своего родного дядю, то Эверар сложит с себя полномочия и признает Андре великим магистром, что приведет к воссоединению французских и палестинских тамплиеров.
"У меня слишком много дел здесь, - писал Андре де Монбар в ответном послании. - Если моего племянника Бернара называют святым, и, если он и впрямь так свят, то пусть он как следует помолится Господу Христу, дабы Тот дал ему знамение - истинный ли я его дядя или самозванец. Со своей стороны, могу лишь свидетельствовать, что Клервоский аббат Бернар действительно является моим родным племянником, к коему я питаю самые родственные чувства".
Это письмо пришло одновременно с горестным известием из Клерво - аббат Бернар, при жизни еще называемый святым, скончался, так и не успев обратиться в молитве к Господу с вопросом, настоящий ли Андре де Монбар орудует в Палестине или самозванный. Весь христианский мир оплакивал кончину этого замечательного человека, пользовавшегося гораздо большим авторитетом, нежели все Римские папы после Урбана III. Святость его была несомненной, и никому даже в голову не приходило обвинить его в том, что он благословил крестовый поход, оказавшийся столь неудачным и губительным для тысяч людей.
Еще один великий магистр тамплиеров с некоторых пор подвизался при дворе Анжуйского графа Анри Плантажене и его супруги Элеоноры Аквитанской. Это был непризнанный преемник Рене Тортюнуара, Бертран де Бланшфор, коему оставалась верной небольшая горстка рыцарей, человек сорок, не более того, Бертран уверял Элеонору, а главное, ее мужа, что сумеет оказать им неоценимую помощь и добьется английской монаршей короны для графа Анжуйского. Он долго был неутешен после гибели дочери и пропажи великой реликвии, но постепенно поправился и вновь был полон сил и стремлений.
