Елена Федина - Сердце Малого Льва
— Ты отомстил за нее?
— Кому?
— Как кому? Убийцам.
— Их не нашли.
— Что значит, не нашли! Ищи!
— Это было давно. Я был маленький.
— Но теперь-то ты вырос!
— На Земле такие вещи решают следственные органы и суд.
Рыжий присел и хлопнул себя по коленкам.
— Вот этого я никогда не понимал! Твою мать убили, а решать будет какой-то суд? Да я не представляю, что я сделаю с тем, кто только косо посмотрит на мою!
— Это первобытная дикость, — заученно проговорил Льюис, — а общество давно выработало законы совместного проживания…
— Что ты болтаешь всякую нудятину? — покривился Рыжий, — скажи: если б перед тобой стоял сейчас убийца твоей матери, ты что, его не прибил бы? Может, ты бы с ним еще и раскланялся?
— Его здесь нет.
— Но он же где-то есть! Он, или они, или она!
— Какое тебе, собственно дело! — разозлился Льюис, — это моя мать! А с твоей, кажется, всё в порядке!
В полной тишине он опомнился. Рыжий как ни странно на его крик не обиделся.
— Успокойся, — сказал он примирительно, — я только хотел помочь.
— Извини, — хмуро взглянул на него Льюис, — вот уж тут ты помочь ничем не сможешь… хоть ты и золотая рыбка.
Солнечное утро заглядывало в окна лаборатории, Оливия даже задернула шторы, чтобы оно не мешало работе. Впрочем, мешало не солнце, а ее теперешнее состояние: бессонная ночь, ссора с Льюисом, какие-то хамы из аппирской охраны…
Она еще не привыкла к мысли, что она аппир. Это надо было как-то понять и пережить. Понять, что родители были приемные, что настоящие родители от нее отказались. Собственно, какая разница? Всё равно это было давно, и никого уже нет в живых. Страшнее было то, что в ней могла быть какая угодно мутация, и неизвестно было, как она себя проявит. Иногда ей казалось, что это уже началось. Не зря же ей снятся эти уродливые морды и вдруг охватывают приступы беспричинного гнева?
У Оливии портился характер, и она это замечала. Ей бывало стыдно своей несдержанности, но ничего поделать с собой она не могла, как будто это бес из нее вырывался. Это пугало.
— Ты готова, Олли? — ласково спросил маленький лысый Тургей Герсот, ее наставник, — что-то ты сегодня бледная.
— Да, учитель, — сказала она, — я готова. Со схемой привода всё понятно, а все константы я еще вчера выучила.
— Как все? Весь справочник?
— Да. А что?
— По-моему, ты слишком перегружаешь свою память. У тебя и так много новой информации, а константы всегда можно посмотреть.
— Мне так удобнее.
— Как знаешь, девочка.
Он был аппиром, лысым, ушастым, с грушевидной головой, и Оливия впервые посмотрела на него с нежностью. Как на близкого родственника. Уроды пугали и отталкивали ее, теперь она сама стала одной из них.
— Учитель, — спохватилась она, чувствуя нарастающую нервную дрожь, — можно я только выпью таблетку? Мне врач прописал.
— Да, конечно. Можешь вообще сегодня отдохнуть. Мне не нравится твое состояние.
— Нет-нет, я вам помогу.
Пока она пила, в лабораторию вошла директриса. Она как всегда была строго одета, гладко причесана и в очках. Фигурка у нее была такая стройная и точеная, что оставалось только завидовать.
Оливия вообще заметила, что стала неравнодушна к красоте. Раньше она ни на чью внешность внимания не обращала, в том числе и на свою. Теперь же красивые люди просто задевали ее за живое. Для нее это стало важно, ей хотелось быть такой же. Чем больше снились ей уродливые морды, тем более красивой хотелось быть.
Директриса ей вообще-то не нравилась. Ну никак эта пигалица не воспринималась как Прыгунья. И совершенно было непонятно, зачем ей лично понадобился Льюис? Мало что ли без нее ученых в Центре? Он, глупенький, ничего не замечал и считал, что у него прекрасная наставница!
— Олли, скажи, пожалуйста, — подошла она вплотную, — где твой друг? Он опаздывает уже на сорок минут.
Забеспокоилась-таки!
— Он, наверно, вообще не придет, — как можно равнодушней сказала Оливия.
— Как не придет? Почему?
Глаза у Прыгуньи за стеклами очков взволнованно заблестели.
— Он спит.
— Спит?!
Выгораживать его не хотелось. Да и этой безупречной цыпочке не мешало узнать, что за сокровище — ее Льюис.
— Он пришел под утро совершенно пьяный, — сообщила Оливия, — и отключился. Так что не ждите его, мадам.
— Откуда пришел? — побледнела Риция.
— Не знаю. Сама ничего не понимаю.
— Хорошо… спасибо.
Директриса посмотрела на нее сквозь очки, поправила их на переносице и… исчезла. От такого финта Оливия сначала опешила. Одно дело знать, а другое — видеть собственными глазами.
— Учитель! — обернулась она к Тургею.
— Это Прыгуны, — развел он руками, — почти что боги.
— Боги! Обыкновенные люди, такие же грешные как мы!
— Для этого постарались их предки — васки.
— Жаль, что у меня нет предков — васков.
— Не жалей об этом, девочка. Имея большое, не ценишь малое. И счастье проходит сквозь пальцы.
— Вы так мудро говорите, учитель, — вздохнула Оливия, — только как это всё связать с жизнью?
— Что с тобой? — внимательно посмотрел на нее наставник.
— Не знаю, — призналась она, — во мне так быстро всё меняется! Сама себя не узнаю.
Льюис явился под утро. Она еще никогда его таким не видела. Обида всё еще клокотала в ней, но она так испугалась за него, что стала предлагать свою помощь.
— Извини, — буркнул он, — я хочу спать.
— Господи, где ты так набрался!
— Где-где… какая тебе разница?
— Что с тобой, Лью?
Он рухнул на кровать и уснул не раздеваясь. Она села рядом, погладила его волосы, они были мягкие и послушные. Напиться в пору было ей, почему же это случилось с ним?
«Теперь там наверняка сидит эта Риция и держит ему руку на лбу», — подумала Оливия и села за макет.
К полудню солнце вошло в зенит и перестало светить в окна. Она раздвинула шторы и широко раскрыла форточку. Настроение немного улучшилось. Наставник пошел обедать, а она вернулась к своим расчетам. Это всегда помогало и отвлекало от мрачных мыслей, от своего несовершенства, от своей пугающей наследственности и от своей глупой безответной любви.
