Роберт Шекли - Охотник-жертва
«Сим официально извещается о присвоении вам статуса Жертвы в Охоте № 23441А Желаем удачи. Охотничий комитет».
— Эмилио! — заорал Гусман. Эмилио прибежал из соседней комнате, где терпеливо ждал, когда Гусман позовет его.
— Прочитай, — сказал Гусман, — и скажи, что все это значит?
Глава 34
Сидевший в машине Альварес поднял телефонную трубку.
— Откуда вы мне звоните?
— Из Морского аквариума, — ответила Мерседес. — До этого у меня не было никакой возможности добраться до телефона. Что там происходит?
— Пока все тихо. Фрамиджян в доме. Я видел его пару раз и уверен, что там есть кто-то еще. Только я пока не знаю, кто именно. Манитас сидит на телеграфном столбе и пытается рассмотреть, что делается внутри. Мы лазим туда по очереди. Слушайте, я без сигарет, а тут поблизости нет ни одного киоска. Долго нам еще тут торчать?
— Пока не узнаете, что происходит в доме.
— У меня вечером свидание. Я могу на него опоздать!
— Забудь о свидании. Багамская корпорация платит тебе достаточно за то мизерное время, в течение которого мы тебя используем. Будете наблюдать за домом до тех пор, пока не выясните, что там происходит.
Альварес повесил трубку и мысленно выругался. И как это он забыл бросить в бардачок пару пачек сигарет? А как быть с Лолой Мартинес, которой он сегодня назначил свидание?
Вдруг краем глаза он заметил какое-то движение. Повернувшись, Альварес увидел женщину, направляющуюся в сторону дома Фрамиджяна. Альварес был уверен, что она пройдет мимо, но женщина подошла к двери.
«Кто она такая и что тут забыла?» — подумал Альварес.
Глава 35
— Бью восьмеркой, — сказал Фрамиджян. Он со звоном положил карты на стол. Это звенела цепь, которая была пропущена через наручники и крепилась к ножке стола.
— Сукин сын! — воскликнул Поляк. — Как тебе удается все время меня обыгрывать?
— Я, приятель, родом из Майами, — сказал Фрамиджян. — А у нас в Майами самые лучшие игроки в джинрамми. Но у вас тоже неплохо получается.
— Спасибо большое, — ответил Поляк. — Итак, я тебе уже должен четыре сотни.
— Шесть сотен, — уточнил Фрамиджян. — В последней сдаче мы удвоили ставки.
— Просто я засыпаю, — сказал Поляк. — Сколько я уже не сплю? Двадцать часов.
— А ваш молодой напарник надежный парень?
— Конечно. Просто он новичок. Не такой крутой профессионал, как я.
— Что ж, надеюсь, так оно и есть на самом деле. Только почему он не звонит? В этой игре, как я понимаю, наши интересы совпадают. Неужели вы думаете, что я целую вечность смогу водить за нос своих друзей, рассказывая неправдоподобную историю о мнимой болезни, которая приковала меня к постели?
— Именно таким неправдоподобным историям люди верят чаще всего. Поверь моему опыту, мне не раз приходилось брать заложников.
— Ну если вы так в этом уверены. — Фрамиджян пожал плечами. — Слушайте, а может, я дам вам взятку, и мы прекратим весь этот балаган? Миллион и сто тысяч. И вечная дружба Ицхака Фрамиджяна. Ну как?
— Заманчивое предложение, — ответил Поляк, — и я бы принял его с благодарностью. Но, увы, не могу.
— Почему?
— Потому что я никогда не изменяю своим принципам, — с гордостью заявил Поляк.
— Ну почему же мне всегда так не везет, — вздохнул Фрамиджян. — Еще партийку сыграем?
— Конечно. Сдавай.
— Мне трудно сдавать в наручниках.
— Ничего, у тебя неплохо получается, — ответил Поляк.
Фрамиджян потянулся за картами и вдруг замер. Поляк тоже весь напрягся. Они услышали, как в замке поворачивается ключ.
— У кого есть ключи от твоего дома? — требовательно спросил Поляк.
— Ни у кого. Разве что…
Дверь распахнулась. В комнату вошла невысокая грудастая женщина в ярко-зеленом костюме и с рыжими волосами.
— Розалия! — воскликнул Фрамиджян.
— Я не могла больше выносить одиночества, — сказала Розалия. — Ты ведь знаешь, я до сих пор люблю тебя. Что это за тип?
— Так, приятель, — ответил Фрамиджян.
— Если это твой приятель, то почему ты сидишь в наручниках?
— Это у нас такая игра.
— Понятно, — ответила Розалия. — Ты что, не рад меня видеть?
— Розалия, крошка, я вне себя от радости. Ты ведь (наешь, что я все время просил тебя вернуться. Но, пилишь ли, сейчас не очень подходящий момент. Тебе бы следовало сначала позвонить. Я тут — как бы тебе объяснить? — улаживаю одно дельце.
— В наручниках?
— Забудь ты про эти наручники. Мы просто играем в такую игру. А где Ханна? — С моими родителями.
— Передай ей, что я ее очень люблю. Я закончу с этим делом, и тогда мы снова соберемся все вместе.
— Ты сказал, что, если я вернусь, мы начнем новую жизнь!
— Так оно и будет. Дай мне только закончить с этим делом.
— Но именно так все и было в прежней жизни!
— Розалия, почему бы тебе не прийти ко мне как-нибудь в другой раз?
Розалия не могла понять, что происходит с Фрамиджяном. Он вел себя как-то странно. Раньше он всегда говорил при ней о всех своих делах. Она посмотрела на сидящего напротив Фрамиджяна мужчину. Высокий, широкоплечий, с неприветливым лицом. Что-то в нем было необычное. Да, он выглядел слишком угрожающе. Потом перевела свой взгляд на наручники. Что это за игра у них такая?
Что-то здесь не так, решила Розалия и внезапно поняла, что эта мысль должна была прийти ей в голову еще пять минут назад.
Но лучше поздно, чем никогда.
— Ну ладно, было очень приятно познакомиться, мистер как-вас-там, сказала Розалия. — Простите, что пришла так некстати. Вернусь попозже.
— Нет, вы никуда не пойдете, Розалия, — наконец принял решение Поляк. Присоединяйтесь к нашей компании. В карты сыграем. Как насчет подкидного? Мы можем играть втроем.
— О чем это вы? — удивилась Розалия. И тут увидела в его руке пистолет. С минуту все помолчали, выражая свое уважение оружию.
— Давайте сделаем так, — сказала наконец Розалия. — Я забуду обо всем, что тут видела. Я не сделаю ничего такого, что могло бы принести вред Фрамиджяну.
— Садись, Розалия, — приказал Поляк. Розалия посмотрела на Фрамиджяна. Тот пожал плечами и слабо улыбнулся. Она перевела взгляд на Поляка. Он был похож на одного из тех негодяев, которые запросто могут пристрелить даже ребенка. Розалия подошла к креслу и села.
— Зря я не послушала свою мамочку, — пожаловалась она Поляку. — Она всегда советовала мне держаться подальше от Фрамиджяна. Говорила, что он умрет рано и не своей смертью. А я, такая дура, не послушала ее.
