Юрий Максимов - Зиккурат
Изумленный, я вскинул голову и долго смотрел в немигающие глаза Бонго, пока не стало жутко.
И мир вдруг потемнел в глазах… сознание перестало цепляться за окружающую реальность. Я начал проваливаться… Страх и трепет нашел на меня, отчаяние могильной плитою сдавило дыхание мне… Вселилась душа моя в страну молчания… Скорби сердца моего умножились и тяжкое бремя отяготело на мне, истощилась в печали жизнь моя и сила моя изнемогла… внутренности мои истаяли от тоски… Как мертвый, как разбитый сосуд лежал я, и отовсюду смотрел на меня лишь ужас… я уподобился нисходящим в ров погибели, разлитие многих вод достигло меня… все воды и волны прошли надо мною… я лежал на дне и ни один луч не проницал водной толщи, не касался меня… беспроглядный мрак усиливал терзания сердца и воспоминания минувшего словно жгучие стрелы пронзали душу…
Последний взгляд Мусы… Взгляд матери перед стартом… Ее слезы… Улыбка Анны… Последнее письмо брата… В котором он обещал молиться за меня… Где ж молитвы твои? Забыл нас Бог, закрыл лицо Свое, не увидит никогда…
Внезапно грудь мою отпустило. Я глубоко вздохнул и понял, что лежу, весь мокрый от пота, на холодном полу камеры. Медленно поднялся и сел, потрясенный, не понимая, что со мною произошло. Бонго все так же торчал в углу и молча смотрел на меня немигающим взглядом, с громким хрипом выдыхая воздух.
Что-то происходило с ним, что-то происходило со мной, но я не думал о том, устремясь всецело в глубь себя: казалось, что разгадка близка, еще мгновение и я смогу ухватить ее…
Снова гул шагов из коридора. Я встал, Бонго, притихнув, остался сидеть. Откуда-то мы оба знали, за кем идут в этот раз. Но теперь я почти не боялся. Появились сангнхиты в балахонах цвета навозных мух и с нелепыми металлическими прутами в руках. Много. С тараканьей проворностью они выстроились вдоль коридора. Сангнхит с тонким ртом, что уводил Тези Ябубу, Зеберга и Суня, выступил вперед:
– Вассиан Софронов! Я – темничий Самгар-нево. Выходите и следуйте за мной.
Было нечто паучье в его мимике. Преодолевая отвращение, я направился к прозрачной стене и, свободно пройдя сквозь нее, вышел в коридор. Тотчас сангнхиты обступили меня со всех сторон и направили в лицо пруты. Самгар-нево, подрагивая тонким ртом, с опаской подошел и коснулся моих плечей зеленым шестигранником. Тотчас руки отнялись. Сангнхиты-конвоиры вновь закопошились, выстраиваясь так, чтобы я находился в центре колонны. Справа стал тонкоротый темничий, который и дал знак отправляться.
Я бросил прощальный взгляд на Бонго. Он полусидел, прислонившись к стене, и, казалось, даже не дышал.
Мы скорее поползли, чем пошли – настолько медленным было продвижение. Впереди тянулся длинный, словно шахта пересохшего колодца, коридор. По бокам виднелись такие же камеры, как наша, но незанятые. Темная пустота их напоминала глазницы черепов. Мы бесконечно долго тащились по удушливому коридору, который, казалось, сжимался по мере продвижения червеобразной колонны.
Темничий как-то странно поглядывал на меня, пока я не догадался, что ему не терпится заговорить. Наконец он решился:
– Неплохой сегодня денек, не правда ли? – спросил он, растягивая тонкие губы в радушной улыбке.
– Для тебя – может быть. А у меня бывали дни и получше.
– Да-да, конечно. Это вы верно заметили. Сразу видно, что вы – внимательный человек. Ведь это и впрямь лучший день в моей жизни.
– Вот как? – Я обескураженно посмотрел на него, пытаясь понять, к чему он это говорит. И почему-то он принимал меня за большую шишку. Уж не проделки ли Набу-наида?
– Именно так, достопочтенный господин! – продолжал Самгар-нево. – Видите ли, я, как темничий, должен содержать людей под стражей. Таково мое предназначение. А быть темничим, согласитесь, дело почетное…
– Бывают дела и почетнее.
– Конечно-конечно, – с готовностью согласился сангнхит, которого так и распирало от удовольствия. – Но для простого человека, у которого нет ни судьбы правителя, ни судьбы писца, судьба темничего – очень даже неплохо. В моем роду почти все были темничими. Однако из-за прискорбных нестроений в обществе наши функции перестали быть востребованными и практически отмерли.
– Нестроений? Что ты имеешь в виду?
– Ничего такого, о чем бы не знали все. – Сангнхит хихикнул с почтительным смущением.
– Ну а все-таки? – У меня зародилась надежда, что информация, полученная от него, сможет как-то помочь. – Ты можешь говорить со мной вполне откровенно.
– Вы так великодушны… Видите ли, я не то чтобы имею в виду что-то особенное, но… В общем, после того, как Главные Контактеры придумали отдавать провинившихся сангнхитов анаким, всем почему-то расхотелось совершать преступления. Если в древние времена преступников хватали едва ли не каждый месяц, то ныне давно никто не решается на открытое преступление. Жуткое падение нравов. – Самгар-нево сокрушенно покачал головой.
Тут я догадался, что темничий специально приказал конвою идти медленно, чтобы вволю наговориться. Что ж, мне-то и подавно спешить незачем.
– Что же в том плохого? – спросил я.
– У древних было иначе, – с простой верой изрек сангнхит. – А древние лучше знали, что является совершенным и правильным. Лишь посредством строгого соблюдения порядков предков мы можем достичь соответствия своей сущности и предназначению. И нечего на меня коситься! – сурово прикрикнул темничий на одного из конвоиров и добавил несколько фраз на сангнхиле.
Повернувшись ко мне, он с широкой улыбкой продолжил:
– Моему деду однажды довелось продержать преступника в темнице целый день. Как светлело лицо его всякий раз, когда он рассказывал об этом! Как он был счастлив! Но уже моему отцу за всю жизнь не пришлось испытать такой радости, да и я, честно говоря, не чаял, что со мною может произойти подобное. И вот появились вы! Я, знаете, прямо предчувствовал…
– Вот как? – с каждым пройденным метром мне оставалось все меньше до последнего шага…
– Конечно! Вы же прилетели с Далекого Дома. А там-то наверняка дела идут как надо, и люди не успели опуститься до того, что и посадить некого!
– Да, такой беды у нас нет.
– Еще бы! У вас, наверное, темничие работают каждый месяц, как у древних…
– Каждый день.
– Не может быть!
– У них так много работы, что одной темницы не хватает. На Земле много тюрем.
– Идеальное общество! – воскликнул темничий и с завистью проговорил: – Как же вы там, наверное, счастливы…
– Тюремщики – может быть. А вот заключенные-то вряд ли… – Я внимательно посмотрел на сангнхита.
– Отчего же? – удивился он. – Дед мне рассказывал, что заключенный, которого он держал в темнице, был несказанно счастлив. А как им гордились дети! Раз уж тебе выпала судьба преступника, ты должен честно исполнить свое предназначение. В чем же еще может быть счастье, как не в этом? Тот смельчак, который отважился на преступление, смог это сделать. Да, тогда были еще сангнхиты… Не то что сейчас… Нынче все любят говорить о древности, но никто не любит ее соблюдать… Никто не соответствует своему предназначению. Писец без руки, певец без горла…
