Леон Юрис - Хаджи
Ей помогли сойти с животного, и она впервые увидела своего мужа, великолепного в своем новом наряде. Он коротко кивнул, ощупывая пальцами магический порошок в кар-мане. Ибрагим шел впереди, а она последовала за ним в дом, следом за ней шейх. Хаджи Ибрагим и шейх опустились в два мягких кресла, а она села на жесткий стул возле мужа. Велели войти Камалю, Омару, Джамилю, Ишмаелю и дочери Наде. Они поклонились отцу и поцеловали его руку, а потом руку шейха. Их коротко представили Рамизе, остававшей-ся бесстрастной.
- Добро пожаловать, - сказали они в свою очередь.
Затем начался парад жителей деревни, повторявших, что "наша деревня - твоя де-ревня". С наступлением вечера на току раскочегарили барабаны, тростниковые дудки и дамбуры. Мужчины танцевали и пировали, женщины прислуживали. Они танцевали танец дабка. Шеренга из восьми или десяти человек двигалась вместе с оружием. Выпрямив-шись, они танцевали как дикие дервиши, размахивая мечами и потрясая воздух боевыми кличами.
На такой случай Ибрагим отделался от детей. Он привел Рамизу в спальню, осве-щенную слабым мерцающим светом. Никогда раньше она не видала ни такой кровати, ни подобной комнаты.
Рамиза с любопытством повернула голову и нервно хихикнула. Уголком глаза она осмелилась взглянуть на Ибрагима, когда он поднял свою одежду и швырнул ее в сторону. Это был момент, которого ждет каждая женщина. Время от времени, пока она была ма-ленькой девочкой, тема о том, как будет раздеваться ее муж, преобладала в разговорах между женщинами. Она снова взглянула, и глаза ее расширились и губы раскрылись, ко-гда она увидела то, что было у него между ног. Всю жизнь в нее вбивали страх перед этим инструментом. Причинит ли ей боль эта штука? Он держал ее, раздутую, одной рукой. Он чем-то натирал ее пальцами и двигался к ней.
- Хочу тебя видеть! - прохрипел он.
Его руки были на ней, неуклюже хватая ее головной убор и почти разрывая на ней свадебное платье. Ее верхняя часть была великолепна, гладкая как драгоценные масла ко-жа и спелые груди с большими коричневыми сосками. Она скинула свои длинные панта-лоны и стояла неподвижно, а он продолжал оглядывать ее сверху донизу.
Его член стал нестерпимо чесаться, и он пыхтел, как собака. Он схватил ее, обхватив руками, и сжал, потеряв контроль над собой. Он швырнул ее на кровать и прыгнул на нее, бешено засовывая в нее, с рычанием и торжествующими проклятиями. Рамиза не могла видеть, лишь чувствовала, как этот большой зверь накрыл ее и сокрушил. Она чувствова-ла, как это, твердое, трется об нее, проникает через... проникает у нее между ногами... Она испустила крик мучительной боли.
А там, на току, плясали и пели. А хаджи Ибрагим не мог удержаться от того, чтобы снова использовать волшебный гидеонов порошок. Это было великолепно! Он заставлял его вставать и входить, снова и снова! Всю ночь он пользовался порошком, пока тот не кончился.
А для Рамизы это был нескончаемый и отвратительный кошмар, как и говорили ей мать и сестры. В ночь лишения девственности от мужчины не жди ничего хорошего. Пусть пройдет время, говорила ей мать, и ты сможешь и для себя поймать момент удо-вольствия.
С наступлением дня Ибрагим едва мог подняться с постели. Для него эта ночь была незабываема. Могущество коричневого порошка исходило, должно быть, от самого Алла-ха. Свадебное платье Рамизы с багровыми пятнами крови было с гордостью повешено так, чтобы зеркало отражало его в гостиную. Теперь все посетители могли убедиться в том, что Ибрагим - настоящий мужчина. Ночь - момент истины для всех арабских семей, по-тому что если невеста обманула, то братья должны ее убить, ибо их честь и честь их отца зависит от ее девственности.
В Табе бывали случаи, когда девушка оказывалась не девственной, а муж, будучи на ее стороне, делал себе порезы, чтобы кровь попала на простыню.
Девушки, утратившие девственную плеву из-за мастурбации в юношеском возрасте или детьми из-за грубой игры либо несчастного случая, должны были отправиться в Лид-ду, чтобы получить справку врача о девственности.
Тем, кто не были девственницами, оставалось лишь как-нибудь одурачить своих му-жей. За хорошенькую цену можно было обратиться к одной из старых вдов, практикую-щих колдовство, и она могла зашить куриную кровь в легко разрываемую оболочку и за-сунуть это во влагалище так, чтобы разорвалось, когда муж засунет туда палец или поло-вой член. Но если у мужа возникало подозрение, кровь могла осмотреть знающая толк в этих фокусах повивальная бабка.
У некоторых девушек плева была эластичная и не разрывалась, и в таких случаях звали старую даю - повивальную бабку, чтобы она разорвала плеву ногтем и засвидетель-ствовала девственность.
Бывало, что молодой муж, не державший в руках ничего более деликатного, чем ло-пата и рукоять плуга, оказывался слишком грубым и заносил инфекцию. Или старая дая царапала влагалище грязным острым ногтем, и начиналось кровотечение.
Но все это миновало хаджи Ибрагима. Утром он преподнес шейху Валид Аззизу ок-ровавленную простыню, и тот, подняв ее вверх своим клинком, галопировал вокруг своих палаток, размахивая ею под приветственные крики своих людей.
Хаджи Ибрагим сопровождал шейха Аззиза с его телохранителями и рабами, во гла-ве каравана покидавшими Табу. Свита остановилась на расстоянии полдня пути и ждала, когда догонят главные. Те двое нашли тень на краю пустыни Негев, того непостижимо жестокого пекла, которое способна переносить только горстка людей особой породы. Ис-ламский пояс охватывает худшие страны планеты, протягиваясь от Северной Африки в мрачные места Тихого океана. Это та сокрушающая часть мира, где люди не в состоянии победить землю. В оцепенении они приняли ислам с его фатализмом. Ислам давал им то, за что можно ухватиться, чтобы продолжать жизненную борьбу. Эта страна запугивала всякого, кто пытался на ней существовать. Столь жестокими, столь озверелыми были си-лы природы, что люди, оказавшиеся узниками этой страны, свернутые в бараний рог, соз-дали общество, где жестокость была обыденной.
Коричневые пятна и выступающие вены выдавали возраст Валид Аззиза, старого пустынного атамана, чья рука вонзила больше кинжалов в большее число врагов, чем бы-ло у библейского Иова. Ибрагим и Аззиз были из тех, кто сами объявили себя вождями и приступили к тщательному созданию своих мини-королевств. Племя и его сильнейшие всегда были оплотом политический структуры арабов.
Ибрагиму нужна была информация, может быть, и руководство, но даже столь близ-кие кровным родством и положением люди редко говорили друг с другом напрямик.
- Кажется, война скоро кончится, - сказал Ибрагим.
