Леон Юрис - Хаджи
Все мужское население Табы собралось на площади. Хаджи Ибрагим вошел первым, за ним следовал великий Валид Аззиз верхом на лошади в сопровождении двух своих ра-бов на ослах. Верблюдов привязали во дворе хана, и две шеренги мужчин сошлись вместе, стреляя в воздух из ружей, буйно веселясь, обнимаясь, целуясь, провозглашая хвалу Алла-ху. Главы обменялись подарками. Шейх подарил Ибрагиму серебряный кинжал до-оттоманского образца, а Ибрагим шейху - красивое верблюжье седло.
Во время мужских приветствий невесту быстро и незаметно унесли к вершине холма к могиле пророка, где были разбиты две палатки для каждого пола.
Отдохнув с пути и приготовив место для лагеря, мужчины отправились в хан на празднество. Считая людей Ваххаби и шейхов кланов Ибрагима, мухтаров, членов кланов и близких друзей, около восьмидесяти человек полулежали на застланном коврами полу на бесчисленных подушках и верблюжьих седлах, обслуживаемые более чем сотней жен-щин.
Шейх и хаджи Ибрагим не позволяли религии вмешиваться в небольшие возлияния по таким случаям. Рты были иссушены, желудки превратились в ад порциями араки, ис-торгшими слезы у всех, кроме самых закаленных.
Говорят, есть четыре способа еды. Одним пальцем - чтобы показать отвращение; двумя пальцами - показать гордость; тремя пальцами - в знак обыкновенности; и четырь-мя пальцами, чтобы продемонстрировать ненасытность. На этот раз это таки была еда че-тырьмя пальцами.
Хаджи Ибрагим нередко выступал перед жителями деревни, предостерегая их от устройства угощений, выходящих за пределы их возможностей. Это было бы падением араба, неверным способом самоутверждения. Но сам хаджи Ибрагим, разумеется, не был связан советом, который давал другим. Мухтар Табы показывал свою щедрость, власть и прожорливость обилием своего угощения. Фарук часто жаловался, что пиршества его бра-та приводили их на грань разорения, а пользы от них мало.
После ритуального омовения рук принесли еду - батальонами, полками, легионами. Парад начался тремя дюжинами сортов салата.
Груды круглых и плоских хлебов разрывали, чтобы загребать салат, а остальное бра-ли пальцами. Были здесь хуммус и таини из размятого турецкого горошка, сезамовое семя, оливковое масло, чеснок. Были запаренные виноградные листья с начинкой из кедровых орехов и смородины. Была фалафель - прожаренные шарики из молотой пшеницы и ту-рецкого горошка. Были горы солений, оливок, холодные и горячие салаты из капусты, пе-чень ягненка, огуречные салаты, перец, йогурты, помидоры, лук, полдюжины сортов сыра, гранатовые зерна с миндалем. Был мелкий хрустящий горошек, ягненок, домашняя птица и рыба на вертелах, блюда из тыквы с окрой и черемшой и полдюжины разных блюд из размятой, смешанной и цельной фасоли.
Затем настала очередь главного.
Огромные блюда, столь тяжелые, что женщины едва могли их нести, с жаренными на вертеле курами с кускусом и рисом, с глазами и яичками ягненка в окружении малень-ких кусочков баранины. Они издавали запах шафрана, укропа, вишни, лимона и трав, ко-рицы и чеснока.
Потом подали арбузы, персики, виноград, сливы, бананы, слоеные пасты из меда и орехов и прочие сладости.
После полудюжины чашек густого, сладкого арабского кофе с кардамоном пальцы были чисто облизаны под аккомпанемент артиллерийского огня отрыжек, а женщины тем временем убирали со столов.
Кальяны переходили от курильщика к курильщику. Наступила пора самодовольных пересказов великих сражений и событий прошлого.
Во время последней части трапезы хаджи Ибрагим явно проявлял беспокойство. На-конец, его лицо растянулось в широкой улыбке, когда вошел Гидеон Аш. От Ваххаби по-слышался гул одобрения, когда Гидеон обнял шейха Валид Аззиза - ведь Гидеон ел и спал в их палатках те самые сорок дней и был почти что одним из них.
Валид Аззиз, который не видел Гидеона с войны, внезапно вздрогнул, заметив, что он потерял левую руку. И старый шейх сделал то, что видели когда-либо лишь совсем не-многие. Он заплакал.
Глава шестнадцатая
Празднество вскоре распалось. После прихода Гидеона, долгой дороги и оргии об-жорства старый шейх внезапно принял коматозный вид. Деревенские постепенно разо-шлись, а бедуины повалились там, где сидели, и раздался дружный храп.
Хотя многие бедуины принадлежали к тем же кланам, что и деревенские, а то и при-ходились им дядями или двоюродными братьями, деревенские накрепко заперли двери, попрятали добро и пересчитали своих дочерей.
Хаджи Ибрагим повел Гидеона за деревню, недалеко от шоссе, где они могли ос-таться вдвоем. Мухтар казался очень встревоженным.
- Я боялся, что ты вовремя не придешь на мою свадьбу, - сказал Ибрагим.
- Ты же знаешь, я бы ее не пропустил.
- Завтра мы все здесь приведем в порядок, - продолжал Ибрагим. - Она изыскан-ный, чудесный цветок, газель. Я очень счастлив. Что ты обо всем этом думаешь, Гидеон? Может быть, вторая жена - это то, о чем евреям следовало бы подумать. Таким способом вы могли бы иметь гораздо больше детей.
- Это лишь означало бы, что гораздо больше замышлялось бы против вас.
- А! Все равно. Мой брат Фарук годами меня обманывал. Я уверен, что и мой стар-ший сын Камаль тоже меня обманывает. Но я человек жалостливый. Если брат и сын про-водят свою жизнь в работе на тебя, и ты богат, а они бедны, то они тебя обманывают. Не заставляй свою собаку голодать, говорю я, потому что кто-нибудь другой даст ей кусок хлеба и уведет ее. Поверь мне, я набрался достаточно ума, чтобы управлять второй семьей.
Хаджи Ибрагим несколько раз откашлялся - верный знак того, что он ерзает в пред-дверии щекотливой темы.
- У меня к тебе очень деликатный разговор. Ты мой единственный друг, кому я могу до такой степени довериться. - Ибрагим помрачнел. - У меня к тебе самое доверительное отношение в моей жизни, - сказал он. - Я вручаю тебе мое самое потаенное.
- Ты уверен, что должен это сделать?
- Я тебе доверяю, по крайней мере думаю, что доверяю.
- Отлично. В чем же дело?
Хаджи Ибрагим повторил спектакль с прокашливанием, затем наклонился близко к Гидеону и понизил голос, хотя их никто не мог слышать.
- Девушка, Рамиза, очень молода, а я прожил много жатв. - Он издал глубокий, глу-бокий вздох и повторил его снова. - Мне важно произвести большое впечатление, потому что эта свадьба - одна из самых важных для племени Ваххаби за много лет. Гидеон, друг мой, у меня в последнее время были неудачи.
- Что за неудачи?
Мухтар махнул рукой и проворчал:
- Неудачи самого унизительного сорта. Наверно, это не моя вина. Я просто больше не чувствую привлекательности Агари. Я знаю, что женщины болтают возле колодца. Агарь им намекнула, что между нами больше нет удовлетворения. На мою новую жену мне надо произвести сильное впечатление, не то я пропал.
