Жаклин Лихтенберг - Дом Зеора
Энтран. Енава была расстроена тем, что от него страдает дедушка, но Клид на это не прореагировал. Может, подумал Валлерой, Клид наказывает себя за какую—то обиду, причиненную дедушке.
Или, может быть, Клид боится его — из—за гнева, который почувствовал, когда изображал припадок энтрана, чтобы их оставили в одиночестве… Что ж, подумал Валлерой, вот это перемена. Сайм, который боится джена.
По—прежнему не зная, что он собирается делать, Валлерой набросил халат и подошел к двери комнаты Клида. Подчиняясь порыву, открыл дверь, не постучав, и вошел.
В комнате было темно, оконные занавеси задернуты, так что даже звездного света не видно.
— Хью! Что?..
Идя на голос Клида, Валлерой пересек комнату.
— Сектуиб, мне нужно обсудить с вами важное дело. Дело, связанное с честью Зеора.
— Что случилось?
— Пока ничего. И в этом проблема.
— Не понимаю.
— Я тоже. Скажите, что должен сделать товарищ, чтобы проводник прислушался к голосу разума.
— Ага… теперь понимаю. В сами говорили Нашмар и Лойс.
— Только Лойс. Кажется, он считает ситуацию критической.
— Это Имил, а не Зеор. Эти люди не представляют себе, на что мы способны, если захотим.
— Думаю, вы на самом деле не хотите… иначе не ходили бы с видом неизбежной катастрофы.
Клид молчал, невидный в темноте. Валлерой подумал, что проводник не собирается отвечать. Но вот он встал, подошел к окну и отодвинул занавеску. Стали видны яркие чистые звезды. Луна отбрасывала на двор длинные тени и освещала комнату.
— Энтран болезнен, сектуиб?
— Но обычен.
Не для Фаррисов, если поверить Лойсу. А что делает Фаррисов иными?
Клид открыл окно и глубоко вдохнул холодный ночной воздух. В полутьме Валлерой заметил, что проводник покрыт потом. Когда он заговорил, голос его звучал негромко и слишком контролируемо.
— Существует теория о том, что мутация саймов все еще продолжается. Мы классифицировали восемь вариантов этой мутации, и ни один из них не является идеальным. Семья Фаррисов производит проводников высочайших возможностей и величайшей терпимости. Но мы же страдаем от болезней, неизвестных другим. И энтран — лишь часть таких осложнений.
— Будь здесь Денрау, что бы он сделал, чтобы избежать осложнений?
— Вы не Денрау.
— Знаю. — Валлерой сел на кровать. Он обнаружил, что жалеет о том, что его мать бежала с саймской территории, а не присоединилась к одной из общин. Глядя на проводника, Валлерой заметил, что Клид дрожит от холодного воздуха. Он подошел к окну и протянул руку, чтобы закрыть его. Но рука Клида его опередила. Чувствительные латерали были наполовину обнажены: холод облегчал в них боль. Контакт состоялся раньше, чем Валлерой понял, что произошло. Руки Клида мягко, но напряженно сомкнулись над его руками.
Валлерой сказал:
— Обещаю на этот раз не испытывать гнев, если вы пообещаете не симулировать.
Стремительным движением Клид повернулся к нему и сжал запястья своим своеобразным захватом. Он положил голову на плечо товарища, отвернув лицо и не ища пятого пункта контакта для передачи. Валлерой едва не пошатнулся под его тяжестью. Он ничего не почувствовал, только легкую дрожь латералей на своей коже.
Мгновение спустя Клид распрямился.
— Как вы? — Он изумленно покачал головой. — Я думал, вы не знаете, как вызывать…
— Конечно, не знаю, — ответил Валлерой. Он был потрясен. — Если вам нужно еще что—то, вы должны мне рассказать… прежде чем Имил узнает, что я сам не умею.
— Вы ведь хотели это сделать для меня, верно?
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Конечно, не понимаете, — удивленно сказал Клид. — Еще не понимаете.
Он сел на кровать.
— Перестаньте говорить загадками.
— Существует другая теория, — заговорил проводник, словно не слыша. — Теория симметрии в природе. Если существует несколько типов саймов, должны существовать и разные типы дженов.
— Не понимаю, о чем вы.
— Вероятно, не понимаете. Но, может, это и хорошо. А сейчас вам нужно поспать.
— Вам лучше?
— Да.
Валлерой направился к выходу, все еще не зная, что ему делать. Когда он открыл дверь, Клид вслед ему произнес:
— Назтер…
— Да, сектуиб.
— Спасибо. Денрау не мог бы действовать лучше.
— Пожалуйста, — ответил Валлерой, удивляясь тому, что он действительно доволен.
На следующее утро, переходя из одной студии в другую, Валлерой постоянно ловил на себе взгляд Лойса. Товарищ незаметно его разглядывал. Во время обеденного перерыва Валлерой вытер руки о тряпку и направился к Лойсу.
— Доброе утро.
— Поистине доброе! — согласился Лойс. Он оглянулся, чтобы убедиться, что на расстоянии слышимости никого нет. — Сегодня он великолепен. Как вы это сделали? Мне казалось, что помочь способна только передача.
У Валлероя не было возможности ответить. Появился Бреннар с грудой свадебных платьев. Нужно было выбрать для них подходящие рисунки.
Позже в тот же день появились в сопровождении красивых девушек три новых кандидата. У Валлероя не было времени даже помахать им рукой, хотя он знал, что они несколько раз проходили мимо. И когда ушли, у него сложилось смутное представление, что они отправились осматривать окружающую местность.
Сразу за ними появилась свита сектуиба, расчищая дорогу, а за ней сам глава общины.
— Сектуиб Нашмар, — сказал Валлерой, отрываясь от последнего рисунка.
— Назтер. Я смотрел ваши работы. Великолепно!
— Спасибо.
— Не окажете ли нам особую услугу?
— Я к вашим услугам, сектуиб.
— Коллекция Тариналар. Если бы сделали один рисунок для нее… скажем, Мартезы…
— Почему бы нет? Это ведь ваше время…
Нашмар широко улыбнулся, отчего его темная кожа и светлые волосы стали еще поразительней.
— Никакой другой художник не смог бы нарисовать Мартезу! Я прослежу, чтобы вы получили экземпляр каталога и чтобы ваше имя было в нем упомянуто. — Он заговорил громче. — Ренита, расположи Мартезу. Назтер Хью сделает рисунок Мартезы для обложки каталога.
Валлерой пытался сохранить спокойствие, в то время как девушки в мастерской пищали от радости. Сам он не видел ничего необычного в еще одном чужом костюме, но решил постараться.
Последующая суматоха позволяла суету предыдущих дней считать ленивым времяпрепровождением. Толпы осветителей с их линзами и зеркалами, горы материала для задников, раскрасневшиеся полуодетые модели бегали взад и вперед, словно готовясь к визиту короля… Валлерой стоял в центре этой беготни, а одну из студий превращали в сцену коронации императора.
