Жаклин Лихтенберг - Дом Зеора
— Перебежчик! А мы были уверены, что тебя убили! Где ты был? — спросил Врайан.
— Работал, — ответил Валлерой, глядя ему в глаза. — Платил за жизнь честным трудом, чего вы не сможете сказать о себе. И я не перебежчик!
— Именно из—за такого предателя, как ты, мы сюда попали. Я узнаю предателя, когда его вижу, — сказал Гренель.
— Заткнись, Гренель, — сказал Врайан справа от Валлероя. — Что ты здесь делаешь, перебежчик? Хочешь еще раз проверить крепость своего горла?
Валлерой сухо усмехнулся.
— Только зайди сюда, где твои друзья саамы не смогут вмешаться, и посмотрим, долго ли ты будешь улыбаться.
— И что это докажет? — спросил Валлерой. — Что один джен сильней другого? Признаю, что ты сильней меня. Доволен?
— Буду доволен, когда доберусь до одной из этих скользких змей, которых ты называешь друзьями.
— Так ты платишь за жилье и питание? Оскорблениями?
— Или смертью. Нас не спрашивали, хотим ли мы быть здесь.
Валлерой повернулся к Нашмару и сказал по—английски:
— Сектуиб, я думаю, выхода нет. Случай безнадежный. Эти трое приживалы, которые не хотят отрабатывать свое содержание. Можете выпустить их, пусть их убивают джанкты.
Глаза Нашмара на мгновение раскрылись шире. Затем он понял тактику Валлероя.
— Я не могу этого сделать. Мы уже потратили слишком много на их покупку.
— Незачем еще тратить деньги, — ответил Валлерой. — Сколько они вам стоят?
Нашмар задумался. По очереди поглядев на пленников, назвал число.
— За месяц получается крупная сумма. Может, их удастся впрячь в плуг?
— Лошади гораздо эффективней.
— Гм, — сказал Валлерой, задумчиво глядя на дженов. — А какой налог вы за них платите?
— За троих вместе около пятисот в месяц.
— А еще стоимость квартиры, одежды, питания и другие мелкие расходы?
Нашмар кивнул.
Валлерой посмотрел на Клида.
— Сомневаюсь, чтобы Зеор мог выдержать такие расходы. Есть много других дженов, согласных работать за жилье и питание. Советую как можно быстрей избавиться от этих приживал.
Гренель не выдержал.
— Приживалы! Мы приживалы?
Он задохнулся от гнева. Валлерой схватил решетку его двери и смотрел ему в лицо.
— Да, приживалы! Где вы бы были сейчас, если бы сектуиб Фаррис не помог сектуибу Нашмару перекупить вас у Нарвуна? — Валлерой в ярких красках принялся расписывать, что ждало бы их в таком случае. Он двигался вдоль забранных решеткой дверей, используя самые сильные выражения.
Три брата — образцы мужественности, закаленной трудной жизнью на границе, — застыли в изумлении. Их молчание только подзадоривало Валлероя, и он принялся описывать трудное экономическое положение общин — трудное потому, что общины, вопреки саймским законам, пытаются спасти как можно больше дженов.
— И после того как они столько для вас сделали, — закончил Валлерой, — вы отвечаете им оскорблениями! Что ж, я отрабатываю свое содержание и не желаю платить за приживал!
Гренель выкрикнул:
— А я не стану содержать перебежчиков!
— Замолчи, Гренель, — сказал Врайан. — Ни один предатель не может назвать меня приживалой так, чтобы это сошло ему с рук!
Валлерой повернулся к нему.
— Приживала берет, но ничего не дает взамен. Вы очень многое берете у Имила, но что вы ему дали?
— У меня ничего нет, но я и не просил ни о чем. Я не приживала!
— У тебя есть многое. Так много, что сектуиб Нашмар вынужден защищать тебя решетками и замками, чтобы никто это у тебя не украл. Ты не только приживала, ты эгоистичный скряга. Ты хранишь сокровище, которое для тебя не имеет смысла, но никому не даешь им воспользоваться.
— Я скряга? Ах ты тощий маленький…
— Хочешь мне показать? Выходи, посмотрим, как ты платишь по счетам, скряга!
Врайан стиснул прутья так, что побелели костяшки, и молча смотрел на Валлероя. В своем жестоком мире Восстановления джены ценили лишь готовность и способность платить за себя… именно в таком порядке. И не было худшего оскорбления, чем скряга: тот, кто способен заплатить, но не хочет.
Двое дженов смотрели друг на друга с взаимной ненавистью. Врайан знал, что валюта, которой он может заплатить, это селин, хотя мог не знать самого слова. А Валлерой знал, что Врайан это знает.
Очень тихо Валлерой сказал:
— Ты испугался. До смерти испугался.
Врайан ответил так же:
— Я тебе покажу, кто испугался.
— Выходи и стань донором сектуиба Нашмара. Поверю, когда увижу своими глазами.
— Сначала ты, — холодно сказал Врайан.
— Я уже сделал это. И теперь у меня такой низкий потенциал, что она на меня даже не реагируют. Видишь?
И он положил руку на обнаженное предплечье Клида.
Гренель сказал:
— Я вижу только предателя и труса, которого подкупили обещанием безопасности.
— Если я делаю то, чего вы боитесь до смерти, кто же из нас трус?
Врайан сказал:
— Мы не боимся смерти.
— Да, — согласился Валлерой, — ты боишься жить, скряга.
Кипя от ярости, Врайан продолжал смотреть на Валлероя. В это мгновение Нашмар неожиданно подошел к двери, потянул и открыл, как будто она не была заперта. Проводник молча смотрел на пленника, словно ожидая какого—то сигнала.
Краем глаза Валлерой заметил, что Лойс занял положение между Нашмаром и Врайаном, но чуть в стороне. Сзади Клид отошел к внешней двери. Противостояние становилось все напряженней.
Должно быть, Нашмар и Лойс обменялись какими—то знаками, потому что как раз в тот момент, когда Валлерою показалось, что Врайан нападет на проводника, Лойс взял руку джена и поднес к руке сайма. Своей рукой он легко провел между ними, словно лаская.
Мгновение спустя Нашмар вступил в полный контакт. Врайан, словно парализованный, выдержал его объятие. Нашмар ростом почти такой же, но вполовину легче джена. Тем не менее, когда Врайан начал сопротивляться, стало ясно, что сайм сильней. Контакт кончился только по воле Нашмара.
Врайан пошатнулся, неожиданно потеряв равновесие. Его вырвало у дверного косяка, и он вытер рот рукавом комбинезона. Он не мог оторвать взгляд от проводника, который продолжал неподвижно стоять перед ним.
— Я ничего не почувствовал. Почему ты это не сделал?
— Просто сделал. Теперь ты можешь идти.
— Что?
— В столовой сейчас как раз обед. Если попросишь вежливо, назтер Хью покажет тебе дорогу.
— Я никуда не пойду без братьев!
— Пойдут ли и они, целиком зависит от них, — ответил Нашмар, поворачиваясь к третьему брату, все время молчавшему Принсу. — Не хочешь ли попробовать?
