Ханлатов Иван - Морильское время
И тут произошло второе чудо.
— Это не проблема, — сверкнул жемчужинами зубов сероглазый ангел, — папа договорится. Пойдёмте.
Ребята словно загипнотизированные пошли за девушкой, звонящей по сотовому родителям. По разговору они пытались определить, кто же такой её папа, попутно оценивая сквозь пальто достоинства девичьей фигуры.
Вера жила недалеко, и уже через пятнадцать минут молодые люди вошли в гулкий подъезд старого, но вполне ухоженного семиэтажного дома, поднялись на третий этаж.
Родители приняли их так, словно два замёрзших курсанта были их долгожданными гостями. По подтянутому папе, одетому в дорогой халат, было сложно определить, каков род его занятий. Вполне возможно, что он был военным, хотя — не факт. Мама, Анастасия Павловна, оказалась стройной женщиной неопределённого возраста с золотистыми волосами и безупречным туалетом — словно только что вернулась из театра. Она сразу ушла на кухню и стала готовить на стол.
Вера куда-то исчезла, а Костя и здесь не ударил лицом в грязь — сразу принялся втираться в доверие к маме. Андрей постепенно начинал ненавидеть этого невысокого крепыша, который стал напоминать ему юного Бонапарта не только внешностью, но и напористостью. Наполеончик оккупировал кухню, с готовностью предложил свою помощь и продолжал задушевно о чём-то беседовать с мамой, одновременно выполняя её поручение.
Андрею присутствие на кухне показалось излишним, и он прошёл с папой в гостиную. Вера не обманула — за несколько минут вопрос с опозданием был действительно улажен. Для этого отец сделал два звонка. С заместителем начальника Академии он был явно знаком: перебросился несколькими фразами, рассказал о происшествии и узнал, кто отмечает отсутствующих. Затем осталось только позвонить дежурному по Академии, чтобы сообщить о разрешении полковника Уварова курсантам Ишимскому и В-ву задержаться в командировке до четырнадцати ноль-ноль завтрашнего дня.
Потом все ужинали. У уставшего Андрея об этом событии сохранились только отрывочные воспоминания. Больше всего удивила дорогая посуда с пурпурно-золотыми каймами и пасторальными картинками в центре. Стол был не хуже чем на свадьбе у двоюродного брата Гены прошлым летом. Но Андрея это мало трогало. Словно в полусне он наблюдал за движениями губ Кости, убеждённо доказывавшего что-то Анастасии Павловне, отвечал на вопросы папы и несколько раз перехватил мимолётный взгляд Веры.
Когда всё закончилось, он быстро и с наслаждением погрузился в объятия морфея в гостевой комнате, не обращая внимания на отсутствие Наполеончика, продолжавшего развлекать дам.
Следующее утро выдалось морозным, но пасмурным. Костя был гораздо менее активен, возможно, просто не выспался. Папы не было дома. Пили кофе с мамой, выглядевшей так, будто всю ночь готовилась к этому событию и при этом совершенно не устала, и Верой, чуть уступавшей по блистательности маме, но зато более свежей и веселой, чем вчера. Одета девушка была в самый красивый халат, когда-либо выходивший из-под иглы портного: небесно-голубого цвета, лаконично скроенный и ненавязчиво подчёркивающий блестящими плоскостями шёлковой ткани естественные округлости хозяйки.
От чарующего запаха кофе и тёплых булочек, как по волшебству появившихся на столе, (а может, от близости двух блистательных женщин, кто знает?) Андрей погрузился в состояние эйфории, отзвуки которого ощущал ещё несколько недель. Его совершенно перестала волновать агрессивная конкуренция коллеги. Звуки казались исполненными необъяснимого очарования и мягкости, будь то волнующее глубокое контральто мамы, или внезапно звякнувшая ложечка — все они, казалось, только добавляют гармонии в окружающую атмосферу.
В довершение оказалось, что мама была хоть и не самой известной, но всё же оперной певицей. Костя пытался съязвить по поводу неосведомлённости Андрея, но то был не его день. Анастасию Павловну такое невежество ничуть не огорчило. Более, того, она пришла в восторг, узнав, что Андрей ни разу не был в опере. Она тут же взяла с него слово незамедлительно исправить данный пробел в культурном образовании.
Но всё хорошее рано или поздно заканчивается, вскоре курсантам пришлось собираться. Вера вызвалась проводить ребят на вокзал. От Андрея не ускользнуло, что она почему-то нервничает, но так как ничто не могло разрушить гармонию февральского утра, он не придал этому значения.
Шли молча, зябко ёжась от порывов холодного ветра. На вокзале быстро взяли билеты, и подошли к электричке, уже стоявшей на платформе. После коротких прощальных слов молодые люди зашли в полупустой вагон, заняли места. Андрей, у которого ощущение гармонии бытия начало перекрываться щемящим чувством ускользающего счастья, выглянул в окно, чтобы в последний раз взглянуть на стройную фигурку в чёрном пальто.
Вера стояла возле окна и смотрела на него. Вздёрнутый носик слегка покраснел от мороза, глаза блестели. И тут произошло третье и самое главное чудо: девушка вдруг виновато улыбнулась и махнула рукой, приглашая Андрея выйти из вагона. Тот не поверил своим глазам и посмотрел на товарища. Наполеончик сделал вид, что ничего не заметил.
— Я сейчас, — пробормотал Андрей и выскочил на улицу.
Вера, ещё больше покрасневшая, продолжала улыбаться.
— Спасибо, что проводили нас в Москву, — слегка сбиваясь, сказала она.
Что-то ещё хотела сказать, но махнула рукой. Достав из кармана маленький конвертик, вложила его в руку оторопевшему Андрею, встала на цыпочки, быстро прикоснулась к шершавой щеке тёплыми губами и растворилась в воздухе.
Андрей ещё какое-то время стоял, смотря в сторону улетевшему наваждению и напряжённо пытаясь понять: происходило всё это наяву или ему привиделось? Из состояния ступора его вывел удар захлопнувшихся за спиной дверей электрички. Он повернулся на звук, и ошалело посмотрел на закрытые двери, всё ещё пытаясь преодолеть ощущение нереальности происходящего. Но в тот день его ангел-хранитель, видимо, не спал: прежде чем электричка тронулась, двери на секунду открылись и впустили незадачливого курсанта в вагон.
Глава 11
Первые два дня Борис проторчал дома в состоянии апатичного анабиоза. Всё, чем бы он ни занимался, быстро ему надоедало. Да и не хотелось ничего делать, не покидало ощущение тяжести в конечностях и всём теле, неприятное ощущение в области солнечного сплетения.
Вначале он долго спал. Потом попытался поесть, но еда вызвала ощущение тошноты. Смотрел телевизор, но привычные передачи показались апофеозом бреда и вообще — скукотой. Ещё пробовал прогуляться по городу, попить пивка. Но на улице после недавно прошедшей оттепели были кучи грязного снега, начавшие обнажать мусор, накопившийся за семь месяцев зимы. В общем, приятного мало. А пиво организм вообще не принимал.
