Ханлатов Иван - Морильское время
— Странно, — сказал он, приблизившись к Борису, — должны были стоять представители комиссии. Фиксировать всех, кто пробыл эти дни под землёй. Я спросил, говорят, что все спустившиеся уже поднялись… Так что тебя как бы нет, — добавил с улыбкой, видя, что Борис не реагирует на его слова.
А герой наш чувствовал, что силы постепенно покидают его.
— Можно, я пойду в раздевалку? — спросил он слабым голосом, с опаской отмечая нарастающий шум в ушах, и чувствуя, как с каждым новым шагом ноги всё больше превращаются в вату.
— Да, конечно, иди, мойся… Давай фонарь, я сдам.
Борис поплёлся в раздевалку. Когда он сидел в шахте, то думал, что первым делом, если ему суждено подняться, посмотрит на солнце, снег и вольный воздух. И вот он шёл мимо окон, но не испытывал никакого желания смотреть куда бы то ни было. Впрочем, была ночь, и за окном можно было увидеть совсем немного. Окружающее пространство качалось и вздрагивало в такт его шагам, окружающие предметы казались нереальными. Вокруг летали чёрные мушки, а стены наплывали, словно пытались раздавить, лезли через глаза в мозг и вытесняли из него все мысли.
Но упасть в тот день ему было не суждено. Он благополучно пришёл в раздевалку, там положил на пол ватник, лёг на него и уснул.
Глава 8
Наконец, после обеда пришла новость: всех спасли. Точнее, не всех, пятерых не успели. Да ещё человек двадцать увезли в реанимацию. Андрея эта информация интересовала только потому, что любые подобные события могли прибавить работы и его отделу. Не будучи особенно искушённым в горном деле, он смутно представлял суть произошедшей аварии и всех дальнейших событий с ней связанных. Но знал, что длительное нахождение на большой глубине может быть очень опасным.
— Это всё равно, что заставить человека пробежать марафон, — рассказывал ему на днях Вадим из отдела «Б», специализирующегося на промышленных предприятиях. — Если у человека железное здоровье, и он тренирован, то большого вреда от марафона ему не будет. Так же и тут: выносливый сможет долго выдержать в условиях подземелья километровой глубины, но если какая-нибудь система даст сбой — всё… Только вот остановиться под землёй, как при беге, нельзя, — весело добавил он, убегая на вызов.
В общем, по его словам получалось, что работа на рудниках была просто каторгой. Постоянные длительные перегрузки организма даже при обычном нахождении под землёй довольно вредны. Чтобы как-то подстраховаться от неизбежных трагедий, проводились очень строгие медкомиссии, людей отбирали словно в космос. Но возникала другая проблема: как найти столько идеально здоровых работяг? Ограниченный рынок рабочей силы вступал в конфликт с требованиями безопасности труда и экономическими реалиями. Ситуация осложнялась ещё тем, что любой, даже самый здоровый рабочий, лет через пять гарантированно не мог бы пройти медкомиссию по вполне понятным причинам. Проводить ежегодную принудительную ротацию тысяч работников с семьями не вписывалось в концепцию развития города. Выход нашли чисто русский — снизить строгость медицинского освидетельствования. И волки сыты, и овцы целы. А если каким-то овцам это и не на пользу — пусть сами отвечают за свои решения.
Андрей про себя улыбнулся по поводу принятия решений, но не стал сильно углубляться в вопросы вредности работы в шахте, хорошо помня слова мудрого Афанасия Савельевича из Академии: «Никогда не проявляйте излишний интерес к работе других подразделений — можете попасть на крючок. Всё что вам понадобится — сообщат и так».
В общем, как бы то ни было, авария закончилась, и напряжение в коридорах спало. Коллеги из многочисленного отдела «Б» ещё бегали, решая какие-то дела, но большинство уже засело за отчёты и аналитические записки.
У Андрея же работа только начиналась. Словно круги по воде разойдутся последствия от аварии по городу. Он быстро созвал сотрудников и объявил план действий на ближайшие дни. После того как всех распустил, сидел ещё около часа, работал: анализировал ситуацию, делал прогнозы, намечал мероприятия. Затем быстро хлебнул кофе, посмотрел на часы и стал звонить водителю. Нужно было выезжать, встречать комиссию.
При выезде из города позвонила Вера. От её давешней язвительности не осталось и следа. Сейчас она была ласковой и покладистой. Намекала на то, что дома ждут приятные сюрпризы, наверно, чувствовала себя неловко после вчерашней перепалки.
Закончив разговор с ней, Андрей убрал трубку, блаженно потянулся и попытался расслабиться. Как-то само собой стало вспоминаться о том, как всё начиналось…
Глава 9
Ближе к обеду седьмого апреля он проснулся. С удивлением обнаружив себя на полу раздевалки, он постепенно вспомнил события последних часов. Состояние было не из лучших, как с тяжёлого похмелья. Болела голова, во рту — словно кошки нагадили. Впрочем, руки-ноги слушались, и на том спасибо. Немного удивившись, что его никто не потревожил в этом сравнительно оживлённом месте, Борис побрёл в душ смывать с себя пятидневную грязь. Долго стоял в оцепенении под горячими струями, вспоминая события последних дней. После душа не спеша вытерся, оделся в ставшие чужими и подзабывшие хозяина вещи. В раздевалке было удивительно пусто. «Хотя ничего странного, — подумал он, — наверно, рудник сегодня не работает. Пока всё восстановят после аварии…»
Сквозь запылённые стёкла весело пробивались солнечные лучики. Борис подставил им лицо. Как хорошо-то! Плевать на эти обшарпанные и проеденные грибком стены, на заторможенных людей, трижды в день заполняющих эту раздевалку. Но он-то жив!
Настроение было прекрасное. Конечно, ощущалась небольшая слабость в ногах и какая-то ноющая пустота в низу живота. Но в целом — нормально. Даже будто наступило какое-то прояснение в голове, как бывает у уставших людей, когда к ним приходит второе дыхание. Но почему никто не пришёл за всё время?
Вскоре выяснилось, что это не совсем так. И приходили, и пытались разбудить, но не смогли, а Константин Дмитриевич сказал сильно не усердствовать. Об этом Борис узнал у трёх весёлых мужичков из смены Семёныча — Василия, Додика и Гоги, которые, похоже, были искренне рады его видеть, полезли обнимать героя и предложили «по пятьдесят капель — за возвращение». Боря рюмку взял, но пить не смог — запах водки вызвал у него приступ тошноты и слабости. Съел маринованный огурчик и бутерброд, но даже от этой пищи так затошнило, что больше есть не стал.
Обрадованные новому собеседнику мужики наперебой рассказывали об аварии, о своих приключениях в связи с ней, и нынешнем дежурстве. Оказывается, рудник действительно не работает, и неизвестно когда ещё будет работать. Во всяком случае, нужно много чего проверить и сделать, чтобы инспекция разрешила вновь его запустить. На участках организованы «посты» из таких же как они горемык, чтобы в случае необходимости можно было решать с ними возникающие вопросы. А так как вопросов особенно не появляется, то и маются ребята. С других участков периодически приглашают людей в шахту — что-то показать или объяснить. Из них же ещё никто не ездил. Только Дмитрича пару раз спрашивали о расположении техники по горизонтам и о готовности её к работе.
