Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города
— Почему?
— Дровосек может срубить любое дерево, но рубить все деревья подряд у него не хватит ни сил, ни времени. И кто позволит извести весь лес? То же и с магией. Вампир не есть совершенно исключительное явление. Аура большинства людей несёт в себе и вампирские цвета. На ходу понять, кто есть кто, трудно, даже невозможно, как невозможно съесть орех, не разбив скорлупы. Орехи бить — дело немудрёное, но люди не орехи. Им больно. Они сопротивляются. Расколоть защиту — и оставить человека нагим?
Телега проскрипела на гостевой двор. Тесно там будет сегодня.
— Мне, доблестный рыцарь, предстоит неотложное дело — до заката я должен уничтожить тело вампира. Но прежде я его вскрою. Не знаю, будет ли это вам интересно…
— Мне будет интересно, — быстро сказал рыцарь. — И баронесса просила засвидетельствовать конец вампира.
— Тогда прошу вас. Время не терпит.
Ступени крепкого серого камня не истёрлись и на палец. Это за восемь-то веков! Видно, не часто спускались сюда обитатели Замка.
То же подтверждала и селитра, изморозью проступавшая на стенах, и самый дух места — не затхлый, нет, но чувствовалось разлитое в воздухе безлюдье. Эхо, гулкое эхо, только укрепляло в мысли — здесь человек гость.
А кто хозяин? Крысы? Пауки? Но не было ни паутины, ни едкой крысиной вони. Бесплодность.
Чёрные слуги плелись позади, четверо тащили тело, пятый — голову. Идти им не хотелось, про подземелье всякие слухи ходили, но как ослушаться приказа?
Луу держался позади Бец-Ал-Ела. В таком месте первым всегда идёт хозяин. Если он добрый хозяин. Чужому здесь смерть, хорошо, если быстрая. Не так ступил, не то сказал, не там промолчал.
Свет сочился из окошек скупо, как молоко из вымени голодной турицы. Они, окошки, шли по самому верху, с ладонь вышиной, с локоть шириной, и всё равно забраны толстыми железными прутьями. Всякому ясно, не от воров, не от любопытных даже. От тех, кто внутри. Вот и думай, идти сюда или мимо.
Ещё ступень-другая — и они оказались перед дверью. Да, такой дверью не каждая сокровищница похвастает, не изрубишь, не сожжёшь. Однако запиралась совсем просто, любой открыть может, кому сил достанет снять пудовые брусья засова. Разве заговорены?
— Вы не поможете, доблестный рыцарь?
Кор-Фо-Мин не без труда вынул из гнёзд запоры. Луу примерился. Нет, не пудовые, куда… Пудов по шесть в каждом брусе. Тяжёлое Железо.
Они прошли в зал.
Стало светлее — и глаза привыкли, и, главное, светел был зал. Своды, стены, пол — всё было выложено мрамором, белым мрамором. Такой мрамор издалека везти надобно, большие деньги платить. Может, трофей от прежних, уже и позабытых походов? Но не для пыточной же… Здесь не вампира — самого Императора принимать впору. Или Хана.
В одно из окошек пробрался солнечный луч. Странно, ни пылинки не высветил. Воздух был чист, пах грозою и морем. И ещё чем-то, чего Луу прежде не встречал и не горел желанием встретить сейчас.
Слуги тоже насторожённо вертели головами. Нет, ничего страшного не видно: просторный зал, скупо обставленный — сундук, столик с подручным инструментом, дыба, пара столбов с цепями, правдивое ложе. В углу из львиной мраморной пасти текла вода. Пыточная, роскошная пыточная.
Луу прежде в пыточных не был, не доводилось, и о том не жалел. Но знать о них знал.
— Кладите тело, — приказал маг.
Нехотя подошли слуги к ложу и взгромоздили на него тушу вампира.
— Голову!
Пятый слуга протянул магу корзину.
— Можете идти.
Слуги замялись. Старший неуверенно проговорил:
— Ваша милость, мы… Обратный путь, понимаете, он…
Тело вампира шевельнулось.
— Ступайте, — нетерпеливо повторил маг, пристёгивая цепями тушу к ложу.
Опасливо оглядываясь, слуги поспешили прочь.
— Любезный Луу, наденьте фартук и перчатки.
Луу послушался. Перчатки, похоже, были из кожи единорога: они плотно облегали руку и позволяли чувствовать малейшую шероховатость. Главное, ясно другое — перчатки защищали от плоти вампира. Хотя они и сжевали по головке чеснока (а слуги, тащившие тело, так и по две со страху), лишняя предосторожность не помешает.
Маг покопался у сундука, отыскивая вторую пару перчаток.
— Сначала нужно разоблачить его.
Костяными ножницами Луу рассёк одежду сэра Ингмана. Хорошая одежда, но самый последний нищий не решится надеть её на себя. Хотя… Хотя как знать? Какая-нибудь совсем пропащая голова, глядишь, и рискнёт променять скудную жизнь на кумачовое вампирское раздолье.
Маг потянул неприметный шнур. На окна пала красная пелена, густая, тяжёлая, и всё вокруг словно напиталось кровью.
— Внутренности вампира чрезвычайно чувствительны к солнечному свету, — пояснил маг.
Из вежливости он медлил, ждал, пока глаза Луу-Кина и рыцаря привыкнут к полумраку.
Зазвенели цепи — безголовое тело рвалось из оков.
— Вы видите, как благотворно действует тьма на вампира?
Да, тьма для него — что дождь иссушенному полю. Рывки становились сильнее и сильнее.
— Не слишком ли много благотворности? — спросил рыцарь. — Как давно вы проверяли эти цепи, мастер Бец-Ал-Ел?
— Боюсь, очень давно. Не было случая, знаете ли…
— Тогда я бы… — Рыцарь не договорил. Не успел. Цепи лопнули.
Луу прирос к месту. Надо же, и посоха рядом нет.
Казалось, отсутствие головы ничуть не мешает вампиру. Он безошибочно выбрал самого опасного — и бросился на него.
Бец-Ал-Ел отшатнулся, но вампир ухватился за фартук.
Рыцарь не сплоховал — сабелькой чиркнул по фартуку, высвобождая мага. Но вампир извернулся и ногою лягнул рыцаря в грудь, да так, что тот пролетел через весь зал. Крепко ударил. И опять бросился на мага, стараясь разорвать пальцами грудь Бец-Ал-Ела. Луу увидел, как хлынула кровь, — неожиданно светлая, белёсая. Так он нас всех задерёт, подумалось, и в следующее мгновение он с криком налетел на вампира. Зачем кричал — и сам не знал, головы-то у противника не было, не напугаешь. Верно, себя хотел ободрить. С отчаянием ударил вампира в бок, сбивая с ног. Тот упал. А дальше? Луу с размаху всадил в вампира ножницы, пригвождая к полу. Чудные ножницы, из драконьих зубов, большие, длинные. Но долго не удержать, силён, нелюдь. Ножницы того и гляди вырвутся из рук.
— Давай, друг! — подскочил и рыцарь. Теперь он не церемонился, пластал вампира от души.
— Отойдите, — прохрипел маг.
Луу невольно обернулся.
Бец-Ал-Ел стоял, держа одною рукой глиняный сосуд, а другой зажимая рану на груди.
Рыцарь посторонился, уступая дорогу.
Маг с силою бросил бутыль. Луу едва успел зажмуриться, но даже сквозь веки свет слепил, жёг.
Ножницы словно провалились в пустоту. Вампир вырвался? Или…
