Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города
— Семья… Не обязательно, пусть тут останется.
— Нет, что вы, как можно. Они ж мне не простят, если не смогут поплакать. Удивительно, правда? Но они у меня такие жалостливые, такие жалостливые… Знаете, мой сын Эрик пять лет назад отправился волонтёром в войско герцога Ан-Жи и в первом же бою погиб. Боюсь, никто не оплакал его могилу, да и была ли у него могила? Вот и ходим плакать на чужие… — Словоохотливость вернулась к Большому Солу, он говорил плавно, неторопливо, но это была неторопливость равнинной реки, которая, сколь бы ни текла, не истечётся.
— За склянку до полуночи на Остров Павших отойдёт лодка…
— Большая лодка, доблестный рыцарь?
— Большая, я видел. Места хватит.
— Если вы захотите с собой спутника взять или ещё кого, хоть и других рыцарей, так те, из Навь-Города, не против. Пусть приходят.
— Тогда… Тогда, любезный Сол, увидимся ночью.
— Я буду ждать вас на пристани, доблестный рыцарь. — И с поклоном толстячок удалился.
Вот, значит, как оно складывается… Попутчик, спутник Луу-Кин, оказывается не простым торговцем, а учеником мага, и учеником не простым; содержатель постоялого двора — доверенное лицо таинственнейшего Навь-Города. Дотошный и въедливый рыцарь-советник обернулся вампиром. У каждого здесь есть второе, потайное лицо. Или козырь в рукаве. Один он Ваня-простота, не ходи за ворота, кто на улицу попал — заблудился и пропал…
Детский стишок навеял воспоминания. Ненужные и даже вредные воспоминания. Предаваться грусти и тоске будем потом, а сейчас… Сейчас нужно думать. Оттого-то и лезут в голову посторонние мысли, чтобы отвлечься и не думать.
Итак, Большой Сол, содержатель постоялого двора, сообщает, что Навь-Город ищет с ним, рыцарем Дома Кор, встречи и обещает эту встречу организовать.
Чтобы показать, что там не ждёт засада или иная ловушка, Сол берёт с собой семью, своего рода залог безопасности, а также предлагает ему взять друзей. Нет, не друзей, у него здесь нет друзей. Скажем, так — взять с собой вооружённую подмогу. Любой рыцарь-послушник наверняка откликнется на его просьбу сопровождать на рискованное дело. Жаль, как жаль ищущего И-Гора. То-то бы обрадовался…
Что Навь идёт на контакт, пожалуй, хорошо. Жаль только, что не удастся сообщить об этом в Дом. Хотя если бы мог он сообщить, был бы тогда смысл во всех этих разъездах?
Вторым потрясением по возвращении (а по времени — так и первым) оказалось то, что радиоволны ни в какую не хотели распространяться. Ни в безвоздушной среде, ни в атмосфере. Или, напротив, распространялись слишком хорошо: ослабление сигнала происходило пропорционально шестой степени расстояния — на расстоянии в десять метров сигнал ослабевал в миллион раз по сравнению с расстоянием в метр. Если же брать длину поболее, количество нолей и вовсе становилось невообразимым. И тут спорили до хрипоты, как да отчего, и не доспорили ни до чего. То ли открылись новые координаты в пространстве, новые измерения, то ли просто поменялась природа. В конце концов, отсутствие радиосигналов — вещь не более удивительная, чем их наличие. Зато ясно, отчего не удавалось получить весточку от других цивилизаций — нет там радиоволн, и баста. Попытки посылать узконаправленный сигнал ни к чему не привели: фокусировка удавалась в трёх измерениях, и всё равно сигнал гас не через десять метров, так через сто.
Световой луч тоже не поддавался модуляции. И так, и этак пробовали — на пяти метрах всё чудесненько, а дальше… Дальше волны гасит ветер. Разве что азбукой дорогого товарища Морзе.
Самое смешное, что и скорость света изменилась. Классические опыты Майкельсона, повторенные сегодня, показывали, что в вакууме она чуть больше ста тысяч километров в секунду. Тут опять же спорили, что именно изменилось — скорость, километры или секунды.
Ему бы чего попроще. Гайку привернуть или даже отвернуть… Дюзы пропылесосить…
Только приходится теперь ножками контакты налаживать. Вживую.
Тем и занимаемся.
Он поднялся в Рыцарский зал.
Благородные гости веселились на благородный манер: пили да говорили.
Пили мало — пока, и говорили тоже мало. И скорбь хранить следовало до полуночи, и не распились ещё. Спивка, она способствует укреплению дружбы между Домами.
Он осушил-таки положенную чашу скорби, тут обетом не отговоришься, не то. Впрочем, вина он не боялся, держался на нерве, а не на химии. Первое время по возвращении пил много, очень много, впрочем, как и весь экипаж. Жизнь казалась оконченною, а раз так, отчего ж не развязаться с нею способом приятным и даже традиционным? Спиться с круга всем экипажем, да и дело с концом.
Отрезвели они только после нападения лесовиков на соседнюю деревню, деревню, которая приняла их за рыцарей — и надеялась, как на рыцарей.
С тех пор водка (а пили они, разумеется, водку) как-то разом опротивела. Пьёшь — и вспоминаешь растерзанных пахарей. И даже вино не манит, как не манит ужасно полезный для космогаторов и просто марсиан рыбий жир — от него кости крепче становятся.
Вспомнилось странное поведение лесовиков. В чём, в чём, а в гуманном отношении тех заподозрить никак нельзя. Пахари отходили слаженно, дружно, да и косы — оружие замечательное, но чтобы совсем без потерь, без попыток напасть… Словно загоняли всех пахарей в Замок.
Зачем?
Он перекинулся с соседями по столу дюжиной незначащих фраз. Обсуждали, как долго ждать мутов. Гоняться за ними по лесам рыцарям не с руки. Встретиться бы в чистом поле, да в поле же и покрошить разом всех, то-то было б весело.
Уж куда веселее, согласился он, просто обхохочешься. Знал он одного рыцаря, до того смешливого, что однажды тот взял, да и лопнул. Потом долго всем чиститься пришлось.
— Это доблестный рыцарь к чему говорит? — недобро прищурясь, спросил одноглазый рыцарь Дома Гроз.
— Это доблестный рыцарь развлекается. Каждому, понимаешь, своё. Кому лесовиков в поле крошить, а кому по Топи гулять нравится. Пойдёт доблестный рыцарь с ним на Топь Блуждающих Огней? Цмоков крошить? Цмок, понятно, не лесовики, но оттого гораздо, гораздо смешнее: ты за ним охотишься, а он за тобой. Слышал ли доблестный рыцарь Дома Гроз шутку: как отличить помёт цмока от человечьего? В нём постоянно находят латы и мечи.
Одноглазому что-то шепнули, и он увял. Бочком-бочком отсел подальше. Сделал вид, что вовсе не искал ссоры, а просто хотел побеседовать как доблестный рыцарь с доблестным рыцарем.
Что ему могли шепнуть? Не важно. Главное, охладили. А то пришлось бы идти цмока искать. А у него другое дело… другое дело…
Хмель накатил волною, но волною же и откатил. Коварная штука — рыцарское вино. В него в процессе брожения добавляются речные ракушки, что-то вроде перламутровок, от чего, помимо знаменитого це два аш пять о аш, образуются ещё и циклические спирты.
