Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города
Но обошлось. Рука, как и у всех, стала блестящей. И чесалась. То ли от волнения, то ли средство так действует.
Бец-Ал-Ел слил остаток из чаши во флягу.
— Попытаюсь восстановить. Куда более выгодная реакция, чем превращение свинца в золото, — сказал он тихонько Луу.
Баронесса встала:
— Мы узнали Истину. Мы снова можем смело смотреть друг другу в глаза. У нас снова чистые руки. — И она подняла руку ладонью вперёд.
Навстречу открылись сотни серебряных ладоней.
Ужасно умилительно единение знати и народа. Только Луу почему-то не умилялся. Мешало что-то.
— На подступах к Замку замечены муты. Замок в осаде. Мы разобьём их и очистим наши земли от этих отбросов раз и навсегда.
Гул одобрения пронёсся по толпе. Порыв единения, миг, когда все равны перед целью. Каждый становился частичкой чего-то большего, значимого, нежели просто баронесса Т'Вер или свободный торговец Луу.
Луу не любил подобных порывов. Не хотелось становиться частью, пусть даже самого расчудесного целого. Люди не браухли, чтобы сбиваться в стадо. Нет, он понимает, что есть дела, которые в одиночку никак не свершить. Много таких дел. От врага отбиться, например. Но при этом стоит всё-таки оставаться самим собой, иначе вдруг столько врагов объявится — жизни не хватит. Ни своей, ни чужой.
— Рыцарей прошу в рыцарский зал, всех же прочих гостей — на гостевой двор, где всяк найдёт хлеб, мясо и вино.
Гул одобрения удвоился. Бурчит, бурчит народное брюхо.
Под восторженные крики баронесса удалилась. Почему он, Луу, или кто другой уходит, а баронесса удаляется? Как это у неё получается — удаляться? Талант врождённый или выучка?
За хозяйкой Замка потянулись и рыцари — неспешно, величаво, зная, что столы, обильные поминальные столы, их подождут. Остальные же поспешили на гостевой двор. Всяк, он ведь и свою, и чужую порцию выпить норовит, только отвернись, замешкайся. Простые мы, простые. Кто смел, тот и смёл, как любил говорить легендарный рубака и картёжник барон Лоо-Ги.
— Осадное положение, любезный Луу, было объявлено осадное положение, но все воодушевлены и рады. Счастливы. Забыли, что за угощением последует осадный налог. Это и есть политика. — Бец-Ал-Ел смотрел на ворота. — Успели. Ещё немного, и подойдут пахари, тогда полной проверки сделать бы не удалось.
— Почему?
— Средства Аргента осталось всего ничего.
— Но разве среди пахарей не может быть вампиров?
— Отчего ж? Но к случившемуся ночью пахари не имеют никакого отношения. Искали не просто вампира, искали виновника смерти принцессы Ки-Евы.
— И вы, мастер Бец-Ал-Ел, считаете, что его нашли?
Они обернулись.
Рыцарь Кор-Фо-Мин, проводив баронессу, вернулся. Луу было даже обидно, что не его спутник, а степняк зарубил вампира, но он утешался тем, что надо же было кому-то и баронессу охранять. Свои-то, замковые рыцари, ротозеи. Или того хуже.
— Рад видеть тебя, мирный торговец. Похоже, ты накоротке с мастером Бец-Ал-Елом?
— Я давно знаю любезного Луу-Кина. — Маг опередил Луу. С умыслом или так просто?
— Как удачно. Мир не просто тесен, он очень тесен.
— Порой даже ещё тесней, — согласился Бец-Ал-Ел. — Что же касается вашего вопроса, то баронесса удовлетворена и сэр Дии-Ол тоже.
— Возможно, мастер, мой вопрос покажется наивным, но является ли проведённое испытание совершенно безошибочным?
— Что есть совершенство? Достижимо ли оно в этом мире? Но смею вас заверить, что обыкновенного человека вампиром проба не представит.
— А наоборот? Бывает ли так, чтобы вампир прошёл пробу и не был обнаружен?
Бец-Ал-Ел задумался.
— Нет, не думаю. Расход энергии, необходимой, чтобы нейтрализовать Средство Аргента, слишком велик, чтобы пройти незамеченным.
— Но, Учитель, а если вампир наденет перчатку? — Вот он и проболтался. Назвал мага Учителем.
— Перчатку? — Бец-Ал-Ел посмотрел на Луу с одобрением. Думает, а это редкость среди учеников.
— Да. Искусную перчатку, похожую на человеческую кожу. Или… или даже сделанную из человеческой кожи? Такая перчатка предохранит плоть вампира от попадания на неё жидкости и…
— Хм… Идея неплоха, но… Да, не будет контакта, не будет и реакции разложения. Но эффект серебрения возможен только при взаимодействии с живым организмом. Перчатка сохранит прежний цвет, в то время как наши руки… — Маг показал ладонь.
— Мог ли кто-либо избежать испытания?
— В Замке каждый десятник отвечает за явку своего десятка, а сотник — сотни. Со стороны, быть может, не заметно, но каждый обитатель на строгом учёте.
— Ну почему же, почему же, очень даже заметно. А гости?
— Здесь сложнее, но, поверьте, каждый гость у нас тоже… на строгом учёте.
— Тогда, признаюсь, я предвижу осложнения.
— Какие осложнения, доблестный рыцарь?
— Боюсь, спустя луну-другую люди начнут спрашивать себя, как сэр Ингман, первый советник Замка, смог миновать стражу? Степняки не производят впечатление беспечных разгильдяев.
— Принцесса была убита вампиром — это непреложный факт. Сэр Ингман — единственный вампир, ergo, принцессу убил сэр Ингман. Так по крайней мере думает большинство. А как он миновал стражу… Возможно, он действовал с нею заодно. И именно потому сэр Дии-Ол и поспешил избавиться от неугодного сообщника, сообщника, чьё дело сделано и которому лучше исчезнуть.
— Возможно.
Луу показалось, что его спутник не убеждён.
У ворот послышался шум. Начали прибывать пахари. Они въезжали на телегах, запряжённых волами. У тех, кто победней, — тощие волы, побогаче — упитанные. Больше двух не держат даже богатеи — нельзя. Объедят. У человека две руки, больше одной сохи не удержать. Сын вырос — отделяйся. А волами торговать может только барон. Волы, они в неволе не размножаются. И на воле тоже.
— Вот ещё знакомое лицо. — Доблестный рыцарь показал на въехавшую повозку.
Её тащил один-разъединственный вол. Толстый, даже отсюда слышна была его одышка. Не привыкла животина надрываться. А пришлось: повозка была наполнена доверху скарбом, мешками и детьми.
— Да это хозяин постоялого двора! — узнал Луу.
— Толстый Сол? Он, правда, любит, когда его зовут Большим Солом.
— И вы, мастер, знаете его? — Рыцарь пребывал в задумчивости. Что-то тревожит спутника. Да и он, Луу, тоже не безмятежен.
— Я, доблестный рыцарь, знаю всех в округе. Да и неудивительно, здесь все знают всех. Мирок Замка невелик. Кого-то лучше, кого-то хуже.
— А кого-то и совсем плохо. Кто, например, знал, что сэр Ингман — вампир?
— Увы мне, увы, — покаянно вздохнул Бец-Ал-Ел. — Не оправдываюсь, но выявить вампира трудно даже магу.
— Почему?
— Дровосек может срубить любое дерево, но рубить все деревья подряд у него не хватит ни сил, ни времени. И кто позволит извести весь лес? То же и с магией. Вампир не есть совершенно исключительное явление. Аура большинства людей несёт в себе и вампирские цвета. На ходу понять, кто есть кто, трудно, даже невозможно, как невозможно съесть орех, не разбив скорлупы. Орехи бить — дело немудрёное, но люди не орехи. Им больно. Они сопротивляются. Расколоть защиту — и оставить человека нагим?
