Софус Михаэлис - Небесный корабль
Первая встреча
Аванти чувствовал, как впивались в него иглами со всех сторон желтоватые молнии взглядов. Они пожирали его с любопытством, в тысячу крат превосходившим его собственное. Сам он ничего не видел, до такой степени рябило у него в глазах от этих бесчисленных, сверкающих взглядов. Он зажмурился под этим перекрестным огнём, стараясь ободрить себя мыслью: «Это разумные существа, подобные земным людям. Прежде чем действовать; они наблюдают. Ими руководят не дикие инстинкты, но разумные соображения».
Круг перед ним разомкнулся, и навстречу ему выступило одно из существ не в лиственно-зеленом плаще, но в длинном белом одеянии, свободно облегавшем его стройную фигуру и препоясанном шнуром шафранного цвета. На голове не было ни шлема, ни капюшона, хотя череп был совершенно оголен и лоснился.
Аванти отметил правильную и благородную форму черепа, высокий выпуклый лоб над безбровыми глазами и выражающий большую внутреннюю силу взгляд янтарных глаз. Все же это несомненно было лицо старца с мелкою сетью тончайших морщинок, с тонкими, как лезвие ножа, губами и глубокими бороздами вдоль обеих щек, от самых крыльев тонкого орлиного носа, которые все время вибрировали, как бы привыкнув постоянно путем обоняния набираться впечатлений из окружающего мира.
Аванти признавался, что ему не случалось встречать на Земле головы с такою яркою печатью ума и силы воли. Он почувствовал, как эти отливающие янтарем глаза перехватили его взгляд и словно пронизали насквозь все его существо.
За те несколько секунд, пока оба пытливо вглядывались друг в друга, протекли как-будто века. Фантазия Аванти, работавшая до сих пор наугад, обрела теперь твердую опору.
Было, разумеется, космически-логично, что на Марсе носители высшей жизненной потенции отлились в те же формы, как и на Земле. Не случайность, а естественная необходимому создала человека — с его гордо выпрямленным вертикально хребтом, с крупным и развитым мозгом в крепком и благородно очерченном черепе, возносящемся к небу, как фонарь на башне маяка, С голой, чувствительной, богатой нервами кожей, с обостренными чувствами, с такими совершенными органами тела, как пара ловких рук, которые надо поставить на первом месте (еще Аристотель сказал, что рука наша инструмент из инструментов), пара глаз и ушей, пара ноздрей и пара легких, со всей этой цельной и выдержанной симметрией, предусматривающей контроль и резерв; создала, как венец творения, высшую форму всего органического мира, как тип победителя, покорителя планет, на которых он обитает.
С той минуты, как Аванти встретил эти-ясные, проницательные старческие глаза, Душа его успокоилась. Немой язык их и светившийся в них жизненный опыт были ему понятны, ручались за то, что душа старца питалась из тех же источников, что и душа Аванти; словесные формы выражения становились поэтому вопросом второстепенно важности. Что за беда, если вещи и понятия носят различные наименования, когда в основе лежат одни и те же понятия?
К удивлению своему, Аванти не услышал обращенной к нему речи на чуждом языке. Не слышно было ни воззваний, ни криков. Вокруг него не раздавалось никаких угроз, ничья рука не протягивалась схватить его. Можно было подумать, что он находится в обществе глухонемых. Все они лишь смотрели, пожирая его глазами.
И вождь их, сделав последний шаг навстречу Аванти, тоже не открыл рта, не заговорил, а стал только ощупывать гостя. Свободной рукой старец трогал его одежду, волосы и, наконец, провел по его лицу. Аванти вздрогнул от прикосновения этой-маленькой, худощавой, прохладной руки, словно желавшей убедиться в добротности материала — его кожи, насколько она нежна, плотна и тепла. Аванти заметил красивую форму руки, с тонкими, мягкими кончиками пальцев и нежными, короткими ногтями, ничем уже не напоминавшими звериных когтей.
Старец обернулся на минуту к своим спутникам и сказал что-то мягким, мелодичным, почти певучим голосом. Затем он вновь обратил свой взор на Аванти. И начался своеобразный допрос, вполне понятный, не взирая на непонятные слова. Аванти отлично воспринимал фразу за фразой, читая вопросы по глазам старца; по мимике его лица и жестам рук. Старец воткнул свой посох в песок и пустил в ход обе красноречивые руки.
— Откуда вы прибыли? — был первый вопрос на этом выразительном мимическом языке: руки описали в воздухе шарообразную форму «Космополиса» и указали на небо, принявшее теперь яркую темно-синюю окраску. — Не на крыльях, — руки изобразили медленные взмахи крыл летунов Марса, — а в стремительно несущемся по вселенной ядре! — правая рука старца сжалась в кулак, изображая летящее ядро, и быстрым движением по вертикали изобразила его отвесное падение на песок у их ног. — Откуда? Откуда? — страстно вопрошали вибрирующие пальцы.
И Аванти ответил тем же красноречивым мимическим языком. Для наглядности он воспользовался своим знаменем. Указал на солнце, затем на его миниатюрное изображение в центре венца из планет. Его пальцы двигались, указывая то на небо, то на каждую из этих планет по очереди. Затем он заставил земной глобус вращаться вокруг своей оси и показал изображенные на нем материки и океаны.
Вопрошавший перестал спрашивать и обеими руками схватил вращающийся шар, как редкую и хрупкую драгоценность. Глаза его впивались в контуры, линии, и точки на глобусе, выражая удивление, изумление и снова напряженное внимание, работу мысли, как-будто вспоминавшей что-то или убеждавшей себя самое. Раз за разом утвердительно кивал он себе головой и, наконец, подняв шест с глобусом тонкими, худыми руками, обратился к толпе с каким-то торжественно произнесенным почти нараспев словом, по видимому, именем. Аванти инстинктивно догадался, что старец провозглашал название Земли, данное ей на Марсе:.
— Дальта! Дальта! Дальта!
И огромный хор подхватил:
— Дальта!
Передаваясь из уст в уста, это слово обежало все круги, первое слово, схваченное Аванти из языка марсиан — название его родной планеты.
Старец снова обернулся лицом к гостю и прижал маленький глобус сначала к своим тонким губам, а затем ко лбу. Аванти понял это, как личный ласковый привет. «Космополис» был принят дружелюбно, в нем как бы признали посла дружественной державы.
Старец обвел пальцем венец из планет и остановил палец на третьей, красного цвета, изображавшей по-земному Марс. Но при этом он повторил имя «Дальта» и указал пальцем в небесную лазурь, Аванти понял, что для Марса Земля была той третьей красной планетой, положение которой на небе нельзя было установить сейчас при дневном свете.
Во время допроса все двенадцать товарищей Аванти незаметно для него очутились у него за спиной в качестве свидетелей. Успокоенные, они один по одному спускались по веревочной лестнице и становились позади вождя. Старец вдруг указал на них и затем перевел взгляд на выходную дверь «Космополиса»:
