Уоррен Фейхи - Фрагмент
Первый перерыв она позволила себе только к ночи. Она подошла к окну и устремила взгляд на объятые сумраком горные склоны.
Мыслей было слишком много. Казалось, склон горы шевелится и поблескивает под луной. Нелл протерла усталые глаза и более пристально вгляделась в темноту.
Из земли радиальными дугами поднимались щупальца — совсем как папоротники. На концах щупальца разветвлялись, на них образовывались не то подушечки, не то присоски. В тех местах, где разветвленные щупальца прикасались к земле, поднимался пар.
— Они словно бы пасутся.
Нелл вздрогнула, обернулась и увидела Энди.
— Прости, Нелл, — извинился он. — Квентин думает, что эти твари едят растения, которые растут на склонах.
— Только по ночам? А насекомые кормятся на полях днем…
Нелл улыбнулась и потерла пальцами лоб. Ей не давали покоя здешние загадки.
— По ночам растительность меняет цвет, — сказал Энди. — Квентин направил на поле луч фонарика, и оно было лиловым! Через несколько минут под воздействием света начало желтеть, а потом опять позеленело.
— Наверное, это какая-то разновидность лишайников, — сказала Нелл и покачала головой. — Нам многое предстоит узнать.
— Вы только послушайте! — Инженер включил звук от наружных микрофонов, которые наконец удалось подсоединить к системе динамиков лаборатории.
Секция заполнилась воем, похожим на квинтет альт-саксофонов. Этот звук примешивался к гулу джунглей и эхом разносился по гигантскому амфитеатру острова. Чем-то эти крики напоминали голоса китов. Время от времени звучали ритмичные фразы и трели. Звуки реверберировали и переплетались между собой.
Энди изумленно присвистнул.
— Спасибо, что взяла меня с собой, Нелл.
— Не стоит меня благодарить. Ты нам нужен.
Энди улыбнулся.
— Кажется, мне такого никто никогда не говорил, кроме моей тети.
Нелл ласково чмокнула Энди в щеку, и он покраснел от неожиданности.
— Ты к себе относишься строже, чем кто бы то ни было, Энди. Не надо так.
Энди улыбнулся.
— Жаль, что ты не моя девушка, — смущенно пробормотал он.
— Спасибо, дружок. — Нелл тоже слегка покраснела и взъерошила волосы Энди. — Но только я — ничья девушка. — Она посмотрела на него и благодарно, но решительно кивнула. — И даже не знаю, стану ли когда-нибудь чьей-то.
— Ты заслуживаешь самого потрясающего парня на свете, Нелл. Вот только не уверен, заслуживает ли он тебя.
Нелл рассмеялась и поцеловала Энди в лоб.
— Слушайте, вы просто не поверите! — прокричал Квентин с другой стороны лаборатории, указывая на ловушку, полную летающих насекомых. — Они светятся в темноте!
— Посмотрите сюда! — прокричал другой биолог.
По мере того как становилось все темнее, за окнами лаборатории появились тучи зеленых искр. Они кружили у края джунглей. Некоторые стаи соединялись и образовывали над полями спиралевидные цепочки, похожие на структуры нуклеотидов.
— Может быть, они спариваются, — сказал Квентин. — Совокупляются в полете, как стрекозы.
— Похоже на рождественские гирлянды, — сказал Энди.
— Макро-ДНК — прошептала Нелл, вздохнула и рассмеялась.
Уже двадцать шесть часов она провела на ногах, присматривая за всеми работами в лаборатории, да и всю неделю до этого спала мало и плохо.
— Пойду во вторую секцию, попытаюсь немного вздремнуть, — сказала она.
— Да, тебе стоит отдохнуть, — кивнул Энди. — Правда, говорят, там пока с электричеством не все налажено.
— Точно, зато там тихо, — устало кивнула Нелл и пошла к переходному люку.
Все ее тело вдруг стало жутко тяжелым от слабости.
— Говорят, завтра наладят дистанционные устройства и мы сможем заглянуть внутрь джунглей.
— Да. Вот Отто порадуется, когда вернется, — проговорила Нелл, обернувшись. — Присмотри за тем, чтобы последние материалы, чипы с данными и результаты вскрытия были упакованы и готовы к утренней отправке на «Энтерпрайз». То есть к пяти утра. Я собираюсь к этому времени полностью лишиться чувств. Пожалуйста, мимо меня ходи тихо, ладно?
— Хорошо, — кивнул Энди. — Спокойной ночи, Нелл!
— Пока!
Она помахала Энди рукой и открыла люк переходной камеры, от которой ко второй секции вел коридор. Войдя в коридор, она закрыла за собой люк и услышала успокаивающий шелест механизма герметизации.
Зевая, Нелл поднялась по алюминиевой лестнице внутрь пластиковой трубы, соединявшей между собой секции. Вдоль стенок трубы горели зеленые лампочки датчиков, следящих за противомикробной безопасностью.
«Все герметично, пробоин нет», — подумала Нелл.
Она открыла второй люк переходной камеры и вошла в безлюдную вторую секцию.
В течение последних двух дней ученые время от времени приходили в эту секцию, чтобы хоть немного поспать, пока специалисты из НАСА оборудуют остальные помещения.
Нелл слышала о том, что недавно доставленная третья секция оборудована двухъярусными койками, но сейчас там вовсю трудились инженеры и рабочие — отлаживали электричество и компьютерные системы.
Во второй секции пахло новым пластиком, упаковочными материалами и озоном, испускаемым электронным оборудованием. На полу валялось много мусора — мотки кабеля, наспех открытые коробки, рваные пластиковые пакеты, початые баллоны со стироформом, приспособления для открывания ящиков и еще много всякой всячины, которую предстояло выбросить. А сейчас Нелл влекла к себе любая плоская поверхность, поэтому она забралась на длинный ящик, внутри которого лежал обсервационный желоб — близнец того, что был установлен в первой секции.
Она легла на спину, подложила под голову пакет, набитый упаковочными шариками, укрылась большим пластиковым мешком и устремила взгляд в звездное небо, которое было хорошо видно через большое окно. Она увидела, как мимо, словно метеоры, пролетели несколько светлячков. На миг ей показалось, что она увидела, как кто-то смотрит на нее через стекло многоцветными глазами, но она тут же провалилась в сон.
4 сентября
Полночь
Тэтчер Редмонд протянул руку и нажал на кнопку вызова стюардессы. Он криво улыбнулся, когда к нему подошла молодая женщина восточного типа.
— Можно мне пару пакетиков арахиса? — спросил он.
— Конечно, сейчас принесу, сэр.
Стюардесса была очень мила, но Тэтчер раздраженно отвернулся. Этот полет до Феникса, в который он собирался в сумасшедшей спешке, довел его до истерики. А теперь, когда его миссия была завершена, именно тогда, когда он думал, что наконец может оставить все позади, пришлось проторчать в самолете шесть невыносимых часов, поскольку рейс был задержан по настоянию каких-то тупых кистоунских полицейских. Тэтчеру совсем не хотелось, чтобы его узнали. Он гадал о причинах задержки рейса и сходил с ума.
