Филип Дик - Помутнение
Им овладели злость и мрачная решимость. И одновременно радость — все будет хорошо.
С другой стороны, подумал он, если стянуть камеры и записывающую аппаратуру, я смогу продолжать наблюдение. Самостоятельно. А наблюдение продолжать необходимо. Причем необходимо, чтобы наблюдателем был я. Даже если сделать что–либо не в моих силах; даже если я буду просто сидеть и просто наблюдать. Крайне важно, чтобы я как свидетель всех событий находился на своем посту. Не ради них. Ради меня самого. Впрочем, ради них тоже. На случай какого–нибудь происшествия, как с Лакменом. Если кто–то наблюдает — если я наблюдаю, — я замечу и вызову помощь. Без промедления. Ту, которую надо. Иначе, подумал он, они могут умереть, и никто не узнает. А если узнает, то тут же забудет. Маленькие никудышные жизни, жалкое прозябание…
Кто–нибудь обязательно должен вмешаться. По крайней мере кто–нибудь обязательно должен помечать их маленькие грустные кончины. Отмечать и регистрировать, чтобы их запомнили. До лучших времен, когда люди поймут.
Он сидел в кабинете вместе с Хэнком, полицейским в форме и вспотевшим, но ухмыляющимся информатором Джимом Баррисом. Они слушали одну из доставленных Баррисом кассет.
«А, привет. Послушай, я не могу говорить. Перезвони». «Дело не терпит отлагательств». «Выкладывай». «Мы намереваемся…»
Хэнк подался вперед и остановил ленту.
— Вы можете сказать, чьи это голоса, мистер Баррис?
— Да! — страстно заявил Баррис. — Женский голос — Донна Хоторн, мужской — Боб Арктор.
— Хорошо. — Хэнк кивнул и посмотрел на Фреда. На столе перед Хэнком лежал рапорт о состоянии здоровья Фреда. — Включите воспроизведение.
«…половину Южной Калифорнии сегодня ночью, — продолжал мужской голос. — Арсенал военно–воздушных сил в Ванденберге будет атакован с целью захвата автоматического и полуавтоматического оружия…»
Хэнк прекратил читать рапорт и прислушался, склонив голову.
Заговорила женщина: «Не пора ли пустить в систему водоснабжения нервно–паралитические отравляющие вещества…»
«В первую очередь организации нужно оружие, — перебил мужчина. Приступаем к стадии Б».
«Ясно. Но сейчас мне надо идти — у меня клиент». Клик. Клик.
— У вас есть аналогичные материалы? — спросил Хэнк. — Или это практически все?
— Еще очень много.
— Но все аналогичные?
— Они относятся, да, к той же нелегальной организации и ее преступным замыслам.
— Кто эти люди? — спросил Хэнк. — Что за организация?
— Международная…
— Их имена? Вы опять ушли в область догадок.
— Роберт Арктор, Донна Хоторн, это главари. В моих зашифрованных записях… — Баррис извлек потрепанный блокнот и лихорадочно зашелестел страницами.
— Мистер Баррис, я конфискую все представленные материалы. Они временно переходят в нашу собственность.
— Но шифр, кодированная информация…
— Вы будете под рукой, когда нам понадобятся объяснения.
Хэнк жестом велел полицейскому выключить магнитофон. Баррис потянулся к клавишам, и полицейский отпихнул его назад. Баррис, с застывшей на лице улыбкой, пораженно заморгал.
— Вас не выпустят, пока мы не закончим изучение материалов. В качестве предлога мы обвиним вас в даче ложных показаний. Это делается в целях вашей собственной безопасности.
После того как Барриса увели, Хэнк молча дочитал рапорт с медицинским заключением, снял трубку внутреннего телефона и набрал номер.
— Надо установить достоверность кое–каких вещественных доказательств. Спасибо… — Лаборатория криптографии и электроники, — пояснил он Фреду.
Вскоре пришли два вооруженных техника.
— Кто там внизу?
— Хэрли.
— Попросите Хэрли заняться этим немедленно. Результаты мне нужны сегодня.
Техники забрали вещи и ушли. Хэнк бросил рапорт на стол и откинулся на спинку стула.
— Ну, что вы скажете о доказательствах Барриса?
— Это заключение о состоянии моего здоровья? — спросил Фред. Он потянулся было за рапортом, но передумал. — На мой взгляд, та малость, которую мы прослушали, кажется подлинной.
— Фальшивка, — отрезал Хэнк.
— Возможно, вы правы, — сказал Фред, — но я не согласен. Что врачи?..
— Они считают, что вы свихнулись.
Фред пожал плечами.
— Совершенно?
— В головном мозге у вас функционируют от силы две клетки. Все остальное — короткие замыкания.
— Вы говорите «две»? Из какого количества? — поинтересовался Фред.
— Не знаю. Насколько мне известно, в мозге несметная уйма клеток. Миллиарды.
— А возможных соединений между ними, — заметил Фред, — больше, чем звезд во Вселенной.
— Если так, то вы показываете не лучший результат. Две клетки из… шестидесяти пяти триллионов?
— Скорее из шестидесяти пяти триллионов триллионов.
— На вашем месте, — сказал Хэнк, — я бы взял ящик хорошего коньяка и отправился в горы, в Сан–Бернадино, и жил бы там один–одинешенек, пока все не кончится, возле какого–нибудь озера.
— Но это может никогда не кончиться.
— Тогда не возвращайтесь вовсе. Вы в состоянии вести машину?
— Моя… — Фред неуверенно замолчал. На него внезапно навалилась вялость, расслабляющая сонливость. Происходящее словно совершалось за колышущейся пеленой; исказилось даже чувство времени. — Она…
— Вы не помните.
— Я помню, что она неисправна.
— Вас кто–нибудь должен отвезти. Так будет и безопаснее.
Отвезти меня куда, подумал Фред.
— Конечно, — сказал он, испытывая облегчение. Рваться с поводка, стремясь освободиться, затем лечь… — Что вы теперь думаете обо мне… теперь, когда я выгорел, по крайней мере на время, возможно, навсегда?
— Что вы — очень хороший человек.
— Спасибо, — выдавил Фред.
— Когда вернетесь, — продолжал Хэнк, — позвоните. Дайте мне знать.
— Черт побери, у меня не будет костюма–болтунья.
— Все равно позвоните.
— Хорошо.
Очевидно, это уже не имеет значения. Очевидно, все кончено.
— Когда будете получать деньги, увидите, что сумма изменилась. Значительно изменилась.
— Я получу вознаграждение за то, что со мной случилось? — спросил Фред.
— Наоборот. Сотрудник полиции, добровольно ставший принимать наркотики, подвергается штрафу в три тысячи долларов или шестимесячному тюремному заключению. Думаю, дело ограничится штрафом.
— Добровольно? — изумленно переспросил Фред.
— Вам не приставляли к голове револьвер, не подсыпали ничего в суп. Вы принимали разрушающие психику наркотики в здравом уме и твердой памяти.
