В. Стюарт - Запрещённая планета
Глава пятая. ЭДВАРД МОРБИУС
Да, я был вынужден рассказать… И показать… Я старался скрыть, сколько мог, но теперь мне пришлось рассказать все. Их подозрения, наивные предположения, наконец, эти события — все сделало откровение неизбежным.
Мой разум еще сохранял какие-то остаточные явления начальной стадии развития и — хоть я совсем и не хотел этого — давал мне возможность отчасти удовлетвориться их замешательством, детским благоговением и восхищением, которое должно было обязательно прийти к ним из-за их крайне низкого умственного развития. Я внимательно наблюдал за ним, стараясь хорошо обдумать все то, что должна была заключать моя речь.
Я чувствовал, что этот юноша Адамс упорно придерживается по отношению ко мне враждебного, милитаристского взгляда. Но за этим был ясно виден чистый неразвитый ум, изо всех сил старающийся привести в порядок свое предвзятое мнение. Что же касается Остроу, то он не был мне так понятен. За маской его светской любезности я чувствовал попытку приспособиться к обстоятельствам, хоть и казалось, что он принимает это, как временную необходимость. Со спокойствием, которое, во всяком случае, говорило о самообладании, он сказал:
— Так вы собирались рассказать нам…
Он произнес это так, что слова его не выразили ни вопроса, ни утверждения. Я все еще молчал, собираясь с мыслями. Нелегкая задача в нескольких словах дать этим ограниченным умам хотя бы общее представление о той невероятной истории, которую я должен был поведать.
— Эта планета, — начал я наконец, — была родиной расы разумных существ, которые называли себя креллами. Пройдя бесконечно долгий и сложный путь эволюции, они достигли такого развития, что обогнали человечество, каким оно является в данное время, на целые эры. И этой ступени развития они достигли двести тысяч лет назад. Превзойдя все наши представления и понятия, все то, что мы называем «цивилизацией», искоренив из своей жизни все низменное, злое, неблагородное, креллы обогнали человечество прежде всего в знаниях. Они стремились постигнуть не только тайны Вселенной, но и разглядеть секреты самой Природы. У меня есть основания предполагать, что в поисках этих разгадок они устремились в Космос, к другим мирам, даже к Солнечной системе и к той маленькой планетке, которую мы называем Землей, еще задолго до того, как человек стал чем-то отличаться от обезьяны…
Я остановился, прерванный Адамсом. Неспособный понять всю грандиозность того, что ему сообщали, он, как ребенок, хватался за первую попавшуюся деталь, которая имела для него какое-то значение.
— Может быть, — заговорил он, но не со мной, а с Остроу, — этим и объясняется появление земных животных? Может быть, они переселили их?..
— Или их предков, — поправил Остроу и взглянул на меня, — Но я надеюсь, эти креллы не заинтересовались чем-нибудь вроде питекантропов…
Я продолжал свою речь так, будто ими ничего не было сказано:
— …Когда их исследования закончились, креллы достигли вершины знаний. Им оставалось преодолеть последнее. Но тут, — голос мой задрожал, я не смог им овладеть, — эта богоподобная раса, достигнув высшей точки своей великой истории, погибла. Все креллы — до единого — оказались уничтоженными в течение одной ночи…
Теперь я полностью завладел их вниманием. Они впились взглядами в мое лицо, не произнесли ни одного звука, не сделали ни малейшего движения.
— За время бесчисленных столетий, которые прошли с тех пор, — продолжал я, — всякие следы креллов и их трудов исчезли с лица этой планеты. Даже города с величественными, пронзающими облака башнями из сверкающего полупрозрачного металла — даже они в конце концов разрушились и превратились в прах. Никакого следа этой грандиозной жизни, не осталось на поверхности планеты…
Я невольно умолк, понимая, ЧТО теперь предстояло сделать. Да, я зашел слишком далеко, чтобы отступать. И все-таки мне трудно было принудить себя к этому последнему шагу. Я посмотрел на их лица и увидел написанные на них наивные вопросы…
Я повернулся к двери в скале и сказал:
— Но под землей, высеченное в глубинах гор, осталось сердце их изумительного, невероятного труда…
Как завороженные, они двинулись вслед за мной к двери. Адамс — нетерпеливо, Остроу — более сдержанно. Я почувствовал, что он особенно насторожен и снова изучает меня. Мне пришло в голову, что я, видимо, не сумел опуститься до их уровня, и попытался исправить это, придав своему тону и обращению более дружеский характер. Было заметно, что эта условность имела для них какое-то значение.
Я незаметно отомкнул дверь, занимая их разговором о металле, из которого она была сделана, и о его вечной прочности, достигнутой благодаря невероятной молекулярной плотности. Когда дверь бесшумно скользнула в скалу, я вошел под арку, рассказывая им о том, что дверь герметически закрывается и запирается лучевым замком, без знания механизма которого бесполезно пытаться ее открыть. Я заметил на их лицах озадаченное, недоверчивое удивление и повел их через сводчатый коридор. Наши шаги, пока мы шли по нему, как всегда, отдавались каким-то особенным эхом.
Но вот коридор кончился, Я вышел из-под арки и сразу отступил в сторону, чтобы наблюдать за их реакцией, когда они впервые увидят эту лабораторию. Не веря своим глазам, пораженные увиденным, лишенные дара речи, они осматривались кругом, словно дети, впервые столкнувшиеся с чудесами.
— Это одна из лабораторий креллов, — сказал я. — Как показывают мои исследования, далеко не самая большая, но — несомненно — одна из самых важных…
Адамс снова прервал меня.
— Не самая большая! — воскликнул он. — Но ведь она… такая огромная!
Опять младенческий разум, чтобы прийти в равновесие, хватался за нехарактерное, несущественное.
Я старался не терять терпения.
— Размеры, командор, — сказал я, — понятие оросительное. Это всего лишь вопрос масштаба. Просто вы еще не привели в порядок свои мысли.
Наступила очередь Остроу задавать вопросы.
— Вы говорите, что это лаборатория креллов? — обратился он ко мне. — Но это оборудование, приборы, освещение — все кажется таким новым! Будто оно существует всего несколько лет…
И тут он умолк, увидев выражение моего лица. Помолчав, я ответил ему, тщательно выбирая слова, стараясь овладеть своим раздражением.
— Все, что вы видите здесь, майор Остроу, и все, что вам придется увидеть еще, — каждый прибор, каждый механизм простоял без изменений с самого момента его создания, — я попытался даже улыбнуться. — Это как раз и есть то, что инженеры Земли с присущей им варварской терминологией назвали бы «самосохранением». Защищенное от всякого естественного разрушения оборудование сохранилось в безупречном состоянии в течение двухсот тысячелетий.
