Кир Булычев - Операция «Гадюка»
— Поделишься?
— Тут нет никаких тайн, — сказал дядя Миша. — На Ленинградском вокзале у меня все знакомые. Сейчас тоже. Если повезет и кто-нибудь из них сейчас на дежурстве, я постараюсь по линии железнодорожной милиции связаться с Бологим.
— И что?
— Ничего особенного. Они будут знать, что в Бологом должен выйти наш сотрудник, Чехонин Георгий Артурович. Ему передадут послание — что товарищ Гагарин и сопровождающий его сотрудник прибудут в Бологое позже утром. И в случае, если лейтенант Чехонин знает, куда проследует дальше, он в записке или в устной форме доложит начальнику тамошнего отделения милиции, куда направляется, где встретит наших товарищей, а также всю дополнительную информацию. Если нуждается в средствах, пускай милиция выдаст ему на текущие расходы — я гарантирую компенсацию. Нормально?
— Тогда с богом, — сказала Калерия. — Не теряйте времени.
— А ты? — спросил Миша.
— Разумеется, я останусь в институте.
— Сейчас ночь! Твои домашние с ума сойдут.
— Не сойдут, — сказала Калерия. — Они у меня закаленные.
— Но зачем тебе оставаться здесь? — спросил дядя Миша.
— По простой причине. Может случиться так, что Егор позвонит сюда. Других телефонов он не знает. А потом, и вам может понадобиться связь… конфиденциальная связь.
— Я совершаю должностное преступление, — вдруг сказал дядя Миша.
— Но в то же время совершаешь благородный поступок во имя гуманизма.
— Красиво, — согласился дядя Миша.
Мы оставили Калерию в лаборатории.
В лаборатории есть кожаный диван небольшого размера, на нем можно в случае надобности прикорнуть.
Глава 15
Егор Чехонин
Вагон был неполон.
Егор прошел следом за агентами, но не близко к ним. Они устроились в пустом купе. А Егор — через тонкую стенку от них.
Полка была свободна. Он уселся поближе к проходу. Пока поезд стоял, ему было слышно, как разговаривают агенты.
Но они ничего особенного не сказали.
Лядов сказал, что отлично — можно растянуться на полке и поспать.
— Вам хочется спать? — удивился Майоранский.
— Свежий воздух, — сказал Лядов.
— А я, должен вам сказать, всегда ездил в мягком вагоне. Это удобнее, и чай разносят.
— Каждому свое, как говорили римляне, — сказал Лядов. — Мне и полки достаточно.
«Интересно, — подумал Егор, — как в шпионском фильме. Я — бравый лейтенант, преследую немецких шпионов, которые хотят раздобыть советского завода план».
Сознанию так хочется все разложить по привычным полочкам. А в этой системе ценностей шпион более обычное явление, чем какой-то иной мир без времени.
Пришла женщина неопределенного возраста с двумя мрачными молчаливыми детьми, которые тут же уткнулись в окно и стали смотреть на темный перрон.
— Интересно, где мои сейчас? — сказал Лядов.
— Кого вы имеете в виду? — спросил Майоранский.
— У меня жена была, дочка. Только жена дочку увезла. Не хотела жить в номерном поселке. Прошло четыре года и три месяца.
— Откуда такая точность?
— А я в Ленинграде на вокзале газету купил, — сказал Лядов. — С датой выхода.
После долгой паузы, в которой было слышно, как шуршит газетный лист, Майоранский произнес:
— Жаль, что шахмат не взяли. Сейчас бы блиц сыграли.
— У меня живот болит, — сказал Лядов. — У вас не болит?
— Нет… пока нет.
— Черт знает этого еврейчика, — сказал Лядов. — У меня есть подозрение, что вся эта вакцина — липа. Чтобы нас успокоить. А нам обратно не вернуться.
— Перестаньте хныкать и паниковать, — оборвал Лядова Майоранский. — Мы выполняем задание командования, которое лучше нас знает, что именно наше здоровье и самочувствие помогут выполнить задачу.
— Я не командование подозреваю, — ответил Лядов. — А доктора. Хотите газету посмотреть?
— Нет, — ответил Майоранский. — Зачем? Это все равно что марсианскую газету читать. Ни одной знакомой фамилии, ни одного знакомого дела или места. Они и Ленинград переименовали. Какой цинизм!
— Вот мы с вами и поставим их на свои места.
— Тише! Вы что хотите, чтобы каждый милиционер нас услышал?
— Только им и дело, что нас слушать!
— Всегда найдется бдительный товарищ, — возразил Майоранский. — Так было на Руси, так и будет. Лучше подумайте, вы уверены, что найдете то, что нам нужно?
— Почему бы нет?
— Надо сходить в туалет, — сказал Лядов.
Майоранский хихикнул. Ему показалось забавным, что человек собрался в туалет.
«А мне тоже это кажется забавным? — подумал Егор. — Хотя я бы сейчас чего-нибудь съел. А денег нет. Вот бы сейчас подойти к ним и сказать: дайте сто рублей, отдам в Смольном у Берии. Ах, воскликнут они, откуда вы? А я скажу — Лаврентий Павлович поставил меня следить за вами, интеллигентами».
Лядов прошел в туалет и тут же вернулся обратно.
Егор только успел заглянуть за перегородку и увидеть, что Майоранский развернул газету и просматривает ее.
— Заперто, — сказал Лядов, — совсем забыл, что на стоянках туалетами не пользуются.
— Скоро поедем, — сказал Майоранский. — Я тут газету посмотрел, обнаружил, что все эти так называемые демократические процессы вполне обратимы. Недаром оставили Ленинградскую область — чтобы безболезненнее перейти к старым ценностям.
Поезд слегка дернулся и начал двигаться. Мальчики стали шепотом обсуждать нечто, увиденное ими за окном. Женщина развернула большой пакет с курицей, помидорами и батоном хлеба. В лучших поездных традициях. Два часа ночи, но она собирается поужинать и детей покормить.
Запах еды был соблазнительным. Мальчики сразу отклеились от окна, уселись за столик, замерли, глядели, как мать режет помидоры и курицу.
Поезд был медленным, пассажирским или почтовым. Он намеревался останавливаться на всех станциях.
Егор незаметно для себя задремал.
Впервые за несколько месяцев.
Очнулся он от того, что поезд остановился — видно, недалеко уехал от города.
И сразу стали слышны разные шумы — в вагоне далеко не все спали.
Соседи успели всю еду уплести — на бумаге лежали куриные кости, огрызки помидоров и объедки хлеба. Посреди стола стояла пустая бутыль из-под лимонада. Мальчики спали на верхней полке, внизу женщина. Постельное белье они брать не стали.
Впрочем, в этом поезде мало кто брал постельное белье, потому что ехали не до Москвы, а до разных станций между Питером и Тверью. И народ был небогатый.
