Амит Залуцкий - Трое в одном
Рано утром Акбар Мамедов вошёл в кабинет Александра Ивановича. Ещё вчера профессор позвонил ему и просил прийти в клинику пораньше.
Орлов, казалось, не слышал шагов вошедшего. Он задумчиво смотрел в окно, слегка постукивая пальцами по подоконнику.
Акбар поздоровался. Орлов, вздрогнув, повернулся, кивком указал на стул, стоявший у противоположной стороны стола, и тоже сел.
— Мне нужно поговорить с вами по очень важному делу.
«Что это с ним сегодня?» — с удивлением подумал Акбар.
Орлов казался необычайно взволнованным. Было видно, что он провёл бессонную ночь. Он похудел, пожелтел, его старческие щеки казались ещё более дряблыми и отвислыми. И только глубоко запавшие глаза по-прежнему смотрели зорко и внимательно.
«Сдаёт старик, сдаёт… — подумал Мамедов. — Но что поделаешь — девятый десяток пошёл. Хочешь, не хочешь, а пора».
— Дорогой Акбар! — с какой-то необычайно торжественной ноткой в голосе начал Орлов. — Сможете ли вы сегодня провести очень сложную и ответственную операцию? Чувствуете ли вы себя готовым к этому?
Мамедов смущённо улыбнулся.
— Что за вопрос? Разумеется, я готов на всё, что в моих силах. Особенно с вашей помощью.
— В том-то и дело, голубчик, — серьёзно сказал профессор, — что на этот раз вам придётся обойтись без моей помощи.
Лёгким движением руки Александр Иванович указал на стол.
— Возьмите записку. Вон там, на пакете… Читайте!
Акбар развернул сложенный вдвое листок и прочёл:
«В моей смерти прошу никого не винить. Подробное объяснение вместе с другими материалами находятся в этом пакете, который прошу передать партийной организации клиники.
Проф. Орлов.»
Мамедов растерянно заморгал.
— Я… Я ничего не понимаю… Разумеется, это шутка… Но, простите, такими вещами не шутят.
— Да, — усмехнулся профессор. — Такими вещами не шутят. И это не шутка.
Орлов промолчал, взял из рук Акбара записку, аккуратно свернул её и положил на пакет. Потом достал из стола плёнку.
— Вот последняя электроэнцефалограмма Кошкина. Вы достаточно хорошо изучили её?
— Да. Вы же знаете…
— И вы так же, как и я, уверены, что биотоки постепенно затухают?
— Да. Его мозг отказывается работать. Вы были правы: потрясение, которое он перенёс, будет стоить ему жизни.
— Значит, вы согласны с моим выводом, что смерть должна наступить по крайней мере сегодня вечером?
— Согласен. Но что же делать, Александр Иванович? Наш опыт с пересадкой мозга удался блестяще, и не наша вина в том, что мозг оказался не вполне сохранившимся и не смог работать длительное время…
— Следовательно, мы должны повторить операцию и дать телу Бориса Стропилина новый, совершенно здоровый мозг.
Глаза Мамедова вспыхнули азартом неутомимого исследователя. Он вскочил и возбуждённо зашагал по кабинету. Несколько секунд Орлов следил за молодым человекам, а потом просто и твёрдо сказал:
— Мозг для пересадки уже есть.
Акбар остановился и пристально посмотрел на Орлова. Он начинал догадываться.
— Чей мозг? — тихо спросил он.
— Мой.
Профессор помолчал, потом усмехнулся:
— Бросьте ходить, садитесь! И давайте поговорим по душам. Гм… Надеюсь, вам известно, что я уже далеко не юноша? Совсем недавно вы поздравляли меня с восьмидесятилетием. Что и говорить — торжественная дата. Но не совсем приятная. Сознаешь, что пора готовиться к смерти. А умирать не хочется, дорогой мой. Ой, как не хочется! Сколько ещё не сделанного, сколько планов, и вдруг — конец. Глупо, ей-богу глупо. Ну-с, вот я и решил бороться с собственной смертью. Но как?
Профессор пытливо взглянул на Мамедова и после короткой паузы продолжал:
— Вы, батенька, знаете, что последнее время я почти превратился в физиолога. Изучал проблему продления человеческой жизни. Но методы физиологов меня несколько огорчают. Ведь я — хирург! И вот этот случай с не совсем удачной пересадкой головного мозга натолкнул меня на новую мысль. Сейчас у нас под рукой есть прекрасное молодое тело. Тело здоровое, но, к сожалению, наделённое мозгом, который вот-вот начнёт разлагаться. А с другой стороны, у нас есть вполне здоровый головной мозг. Мой. И я бы сказал, это неплохой мозг. А вот тело никудышнее. Прямо-таки ни к чёрту: старое, беспомощное… Ну, словом, появляется вполне логичная мысль: соединить прекрасное тело с хорошим мозгом. Неплохо придумано, а? Как по-вашему? Из двух человек слепить одного! И главное, оба будут довольны: молодой человек получает опытный, с богатыми знаниями мозг профессора, а старый профессор обзаводится молодым телом спортсмена!
Ошеломлённый Мамедов с восхищением глядел на Александра Ивановича.
— И вы… вы хотите поручить исполнение этой операции мне, профессор?
— А почему бы и нет? — просто сказал Орлов. — Ведь вы наиболее талантливый и, главное, наиболее смелый хирург из тех, кого я здесь знаю. Я уверен, вы блестяще справитесь с операцией.
— Вы думаете?
— Уверен! Только, ради бога, смотрите на меня как на рядового больного. Не делайте из этого исключительный случай. Считайте, что мозг профессора Орлова просто переселяется на новую квартиру. И вы, как хороший управдом, должны помочь этому переселению.
Глаза Мамедова блестели. Его тонкие чуткие пальцы крепко впились в спинку кресла. Несколько секунд он молчал. Потом опустил голову и сказал глухо и взволнованно:
— Нет, я не могу, Александр Иванович… Что, если операция окончится неудачно?
Профессор нахмурился.
— Вы колеблетесь? Это на вас не похоже. Исследователь не должен бояться неудач.
— Но вы понимаете…
— Бросьте, — с досадой перебил профессор. — Я и так стою на краю могилы. Я ничем не рискую. Умереть годом раньше или годом позже — не всё ли равно?
— Но этот год может оказаться слишком значительным для науки. Вы за год можете дать больше, чем другой за пять.
— Одна эта операция даст больше, чем я дал за всю свою жизнь. Неужели вы не понимаете?
— Понимаю. Но почему вы первый должны подвергнуться этой операции? Делать опыт над вами — это, Александр Иванович, преступление. И пойти на это преступление я не могу.
— Ни в коем случае?
— Ни в коем случае, — твёрдо ответил Мамедов.
Орлов хмуро усмехнулся и пристально посмотрел на молодого хирурга.
— Я ожидал этого возражения, — медленно проговорил он. — И в какой-то мере я понимаю вас. Ну, а если бы речь шла о спасении моей жизни, вы бы согласились сделать такую операцию?
— Это дело другое, — горячо воскликнул Мамедов. — Ради вашей жизни я готов на любую операцию. Но ведь речь идёт не о спасении жизни, а только об опыте.
