Алексей Корепанов - Вино Асканты
Провалился он, сделав лишь третий или четвертый шаг по скользкой поверхности. Последнее, что он услышал, был отчаянный крик Рении. Поводья, которые держали Вальнур и Колдун, натянулись, сдавливая ребра, потом Грон перестал их ощущать и почувствовал, что медленно падает куда-то, хотя перед его глазами застыло не меняющееся, тускло-серое, бесформенное, размазанное НИЧТО. Он не успел еще ничего сообразить, когда ощущение падения исчезло, ноги вновь оказались на твердой опоре, и странное НИЧТО мгновенно сменилось знакомыми домами Искалора.
"Зеркало... Я в мире зеркала. Но как же теперь выбраться отсюда?.."
Этот мир был таким привычным и спокойным... Столько раз проезжал он на коне по гладким булыжникам, торопясь проведать отца или отправляясь после прощания с отцом в новые странствия. Только бы глянуть на отцовский дом, где прошли годы детства и юности, где все вещи хранили давнее прикосновение умелых и ласковых, теплых и нежных маминых рук. Черная беда... Сколько же горя ты принесла!
Вольный боец, задумавшись, сделал еще несколько шагов по направлению к дому отца и опять остановился, услышав раздавшийся за поворотом перестук копыт двух коней. Рука привычно нащупала рукоять меча, но он тут же опомнился и задвинул меч в ножны - в родном городе ему некого было опасаться.
"Хотя какой же это родной город? Это же отражение..." - запоздало подумал он.
Всадники показались из-за угла, медленно приближаясь, - и Грон застыл, с трудом сдержав крик. Он сразу узнал Рению, а мгновением позже сообразил, что рядом с ней, невесело глядя на мостовую, едет он сам, Гронгард, сын Гронгарда Странника, вольный боец Искалора...
Лицо девушки тоже было печальным. Ее длинные волосы двумя черными потоками стекали на плечи из-под низко надвинутой на лоб круглой алой шапочки с искусно вышитым золотистым силуэтом застывшей в полете длинноклювой птицы. Сердце Грона сжалось при виде этой шапочки - ее надевала мама, отправляясь на конные прогулки по пригородным лугам. Черную куртку, облегчающую стройную фигуру Рении, опоясывал широкий, покрытый узорами ремень; невысокие, доходящие до середины голени, сапоги были натянуты на узкие черные рейтузы. Серого коня с аккуратно подстриженной гривой Грон тоже узнал сразу - это был Ирин, один из молодых отцовских скакунов. Волосы спутника девушки, облаченного в обычный, без украшений, серый плащ, под которым угадывался меч, были перехвачены голубой лентой фамильным знаком рода Гронгардов. Что-то во внешнем виде двойника показалось непривычным вольному бойцу, застывшему посреди улицы, но он не успел ничего определить, потому что перевел взгляд на коня. Нет, не Тинтан, стуча копытами, нес на спине седока; не Тинтан, а широкогрудый хитроватый Лалиль - еще один конь из отцовской конюшни. Но почему не Тинтан?.. И почему они такие невеселые, словно возвращаются с чьих-то похорон? Откуда они возвращаются? Из дома отца? Что-то случилось с отцом?
Мысли метались, путались, перебивали и заглушали одна другую. Что все это значит? Кто они такие, приближающиеся к нему всадники; кто эта девушка с ошеломляюще милым, дорогим, восхитительным лицом, кто этот крепко сбитый рослый мужчина с глубокими складками между бровей?
Внезапно он понял, чем задел его облик двойника. Ножны с мечом выделялись под складками плаща с ПРАВОГО, и не ЛЕВОГО бока!
Отражения... Ему навстречу двигались отражения!
Спустя несколько мгновений Грон убедился, что всадники не замечают его, хотя не увидеть человека на пустынной улице под еще светлым небом было просто невозможно. Тем не менее, их взгляды равнодушно проходили сквозь него, как будто он сделался невидимым, и ни тени изумления или хоть какого-то интереса не было в их глазах. Ступающие бок о бок кони почти вплотную приблизились к нему. Грон шагнул в сторону и попытался взять под уздцы равнодушного Ирина - но рука его беспрепятственно прошла сквозь надвинувшийся корпус коня, совсем так же, как накануне прошел его меч сквозь призрак Одноглазой Старухи.
Он стоял и смотрел вслед всадникам, которые и в самом деле были не более, чем отражениями в зеркале. Они медленно и молча удалялись.
- Рения! - осипшим внезапно голосом позвал он, но девушка не обернулась и ничем не показала, что услышала его оклик. Как и ее спутник. И Грон понял, что эти двое не только не видят, но и не слышат его. Он не существовал для них.
Всадники скрылись за портняжным цехом, а вольный боец продолжал неподвижно стоять, вдруг ощутив в груди какую-то непонятную тягостную пустоту.
"Ты смотришь в зеркало и видишь отраженье... Он - ты - лишь кажется тебе? Нет, он живой... Но он тебя не видит... Миры вовеки не соединить..."
Почему они такие печальные? Что случилось? Что-то случилось...
Внезапно сдавило ребра и потянуло вслед за уехавшими всадниками. Грон, повинуясь, сделал шаг, догадываясь, что за сила влечет его к выходу из зеркального мира. Странно закачались и вдруг потускнели домики перекупщиков, заходила волнами булыжная мостовая, змеей изогнулась и расплылась стена постоялого двора, и закатное небо превратилось в ничто. Грон, стоя на месте, ощутил, что начал подниматься, возноситься к исчезнувшему небу, и тускло-серое размазанное НИЧТО растворило его в себе... Потом последовал рывок, он не удержался на ногах, покатился по зеркальной поверхности и вылетел на дорогу. И услышал голос Вальнура:
- Стой, Топотун, больше не тяни!
Он поднялся с земли и не успел еще толком ничего рассмотреть, как Рения чуть снова не сбила его с ног. Обняв за шею, прижавшись всем телом, дрожа и всхлипывая, она, задыхаясь, шептала: "Гронгард... Гронгард... Гронгард..." - и ерошила его пропыленные волосы, и гладила его щеки и лоб своими горячими руками. "Я был уверен, что ты вернешься", - говорил Ал, пытаясь распутать перекрученные поводья, а Вальнур нетерпеливо спрашивал: "Ну что там, Грон? Что там?"
...Скользя по твердой и теперь уже надежной поверхности, они, не тратя времени на разговоры, переправились через зеркало и расположились на поляне у лесного ручья. Серое небо окончательно нахмурилось и потемнело, грозя пролиться дождем, воздух пропитался сыростью и душистым запахом розовых кинжалоподобных растений, поднимающихся над берегами ручья. Грон с удивлением отметил, что, похоже, близок вечер, по его расчетам, до вечера было еще далеко. Расстелили плащи, сели, разложили припасы из бездонной сумы вольного бойца, не забывая прислушиваться к лесным звукам и выставив Тинтана дозором у дороги. Вальнур, хрустя зачерствевшей хлебной лепешкой и с аппетитом отправляя в рот солоноватый дольки пикаты, рассказал Грону о том, что происходило у зеркала в отсутствие вольного бойца.
