Роберт Шекли - «Если», 1999 № 09
Уже стемнело, когда Ультман и Форзон пристроились к длинной очереди горожан и вскоре под звяканье бросаемых в глубокую урну монет вошли в амфитеатр через специальную калитку в стене. Длинные каменные скамейки неровными ярусами располагались на крутом склоне природного оврага, на круглой арене внизу стоял небольшой грибообразный домик с несоразмерно большими окнами.
— Королевская ложа, — шепнул Ультман. Он потянул Форзона на верхний ряд, бормоча, что негоже иметь слишком много народу между собой и выходом. В быстро сгустившейся темноте Форзон не видел толком даже соседей по скамейке, а зрители меж тем все прибывали и прибывали. Наконец появился король со свитой: процессия торжественно промаршировала по склону холма, и когда она достигла домика-ложи, вспыхнули факелы вокруг арены, и представление началось.
Первым делом Форзон впился взглядом в короля Ровву, однако на таком расстоянии смог разглядеть лишь грузный силуэт в широких парадных одеждах. Слегка разочарованный, он перенес свое внимание на арену.
На первый взгляд, там царил полный хаос. Два живописца, справа и слева, увлеченно трудились над огромными полотнами (король вручит приз тому, чья картина ему больше понравится, прокомментировал Ультман). Поэт вдохновенно декламировал свой новейший опус: акустика была безупречной, но, увы, большинство аллюзий оказались Форзону не по зубам. Цепочка танцоров двигалась по кругу короткими, спотыкающимися шажками, но каждый мускул на их полуобнаженных телах извивался в лихорадочной пляске. Группа солдат, построенных в плотное каре, стояли просто так, как вдруг в их внутренних рядах произошло некое шевеление: Форзон увидел бутон, медленно распускающийся в пышный цветок, который затем рассыпался в ряд сменяющих друг друга геометрических фигур.
Внезапно арена полностью очистилась, за исключением погруженных в работу живописцев, и служитель в униформе вынес великолепный резной торриль, украшенный богатой инкрустацией. Аудитория, доселе хранившая благопристойное молчание, разразилась бешеными аплодисментами при виде появившегося вслед за ним музыканта.
— Они зовут его Тор, — шепотом продолжал наставлять Ультман.
— Это означает, что музыкант слился в единую сущность со своим инструментом. Лучше него никого нет, а ведь этот человек еще молод.
Тор уселся на высокий табурет, торопливо подставленный служителем, и обнял свой торриль, ласково огладив струны раскрытыми ладонями. Глядя на арену во все глаза, Форзон сделал очередное открытие: полый шар, к которому крепятся струны, у инструмента Тора необычайно велик, и усиленный резонанс придает ему такое неповторимое звучание, какое и сравнить нельзя с бряцанием трактирных торрилей. И если высота инструмента должна соответствовать росту музыканта, то диаметр резонатора — его искусству: ведь на большой окружности помещается намного больше струн!
Тор замер на секунду — и начал играть. Казалось, руки музыканта почти не движутся, но из-под его пальцев с изумительной скоростью летели звуки неслыханной силы и чистоты. На финальном крещендо публика дружно взвыла от восторга… И Форзон вместе с нею. Как и все, он вскочил с места, неистово хлопая в ладоши и притоптывая ногой. Когда овация наконец утихла, и зрители снова заняли свои места, он со слезами на глазах признался Ультману, что ни разу в жизни не слышал ничего подобного.
Тор начал вторую пьесу. Стремительно догоняя друг друга, побежали колдовские, невероятные арпеджио, от глубочайших бархатных басов до заоблачного звона ангельски высоких нот… И настала оглушительная тишина. Такая неожиданная, что слух невольно продолжал искать в ней завораживающие звуки торриля.
Пораженный Форзон увидел, как музыкант встает и низко склоняет голову перед королевской ложей, а человек, облаченный в роскошные парадные одежды, смотрит на него в упор, резко наклонившись вперед. По-видимому, король что-то сказал, но слова его не донеслись до аудитории. Форзон затаил дыхание. В гробовом молчании тысячи собравшихся в амфитеатре напряженно следили за происходящим.
Королевская стража окружила Тора и обнажила его до пояса. Затем — и это произошло так быстро, что ужас случившегося не сразу дошел до Форзона, — блеснул широкий меч, раздался жалкий крик боли, и лекарь с примочками и ворохом полотна принялся обрабатывать окровавленный обрубок. Форзон осознал, что произошло, вскочил на ноги, когда Ультман с искаженным лицом потянул его вниз, лихорадочно бормоча: «Спокойно, спокойно…»
Огромная масса зрителей не шелохнулась. Культя была искусно забинтована, одежду Тора привели в порядок, и тот, пошатываясь, побрел к служебному выходу. Служитель унес торриль, и там, где несколько минут назад царила великая музыка, остались лишь кровавое пятно в пыли да обрубок человеческой руки. Никто не прикоснулся к нему до конца фестиваля, и вышедшие на арену артисты пугливо держались подальше от страшного свидетельства казни.
— Но почему? — чуть слышно простонал Форзон. — За что? Ведь это же музыкальный гений…
— Был, — мрачно шепнул Ультман и приложил палец к губам.
Последовало превосходное пение и головокружительные пляски под дробный ритм маленьких барабанчиков, потом искусные акробаты и жонглеры, перебрасывающиеся факелами через затемненную арену, затем виртуозная игра на инструменте наподобие ксилофона, составленного из множества колокольчиков, в сопровождении звучных ударов гонга. Еще поэты, певцы, танцоры… Но Форзону было не до того: без всяких объяснений он понимал, что не может уйти прежде короля, и, стиснув зубы, преодолевал тошноту. Остальная публика тоже не проявляла ни малейшего энтузиазма, а большинство артистов выглядели заторможенными, если не оцепеневшими от страха.
Прошло не менее часа, прежде чем король и его приближенные покинули ложу, предоставив верноподданным Роввы долгожданную возможность устремиться к выходу из амфитеатра. Ультман не сказал ни слова, пока они не углубились в боковой туннель, оставив толпу позади себя.
— Говорят, такое случается постоянно, — задумчиво произнес он.
— Но я никогда не слышал, чтобы это делалось публично. И уж тем более с такими популярными фигурами, как Тор. Со стариком Роввой явно не все в порядке… Возможно, у короля опять болят зубы? Если верить слухам, прошлый приступ зубной боли вылился в замену чуть ли не половины дворцовой обслуги.
— Этот человек почитался бы великим музыкантом в любом мире, — горько сказал Форзон.
Ультман прибавил шаг. В этой части города почти не было таверн, и лишь время от времени в случайном окне светился тусклый огонек. Форзон слепо следовал за агентом по переплетению темных туннелей и улиц, размышляя, сумел бы он самостоятельно добраться до погреба с клубнями. Без света все вокруг казалось чужим и незнакомым, и прошло немало времени, прежде чем Форзон сообразил, что так оно и есть.
