Джек Вэнс - Поместья Корифона. Серый принц
Женщина тихо и мягко спросила у посетителей, чего им угодно. Джерд Джемаз сухо, даже резко ответил, что им угодно получить три постели, ужин и завтрак. Эльво Глиссам не понимал, что спровоцировало его бесцеремонный тон. Женщина шагнула назад — плавно и легко, как отступающая волна — и подала им знак следовать за ней. Путники вошли в большой трактирный зал, напоминающий пещеру, оживленную таинственными тенями. Пол выложили плитами темно-серого камня, стропила опирались на закопченные столбы из бревен — из-под потолка свисали сотни гирлянд-отворотов, едва различимых в полутьме. Вдоль верхней части стены тянулось ленточное окно из бесчисленных лиловых и коричневатых стекол, пропускавшее теплый тенистый свет, местами озарявший зыбко-громоздкие очертания столбов и стропил, выделявший темно-красные скатерти на столах и драматически подчеркивавший черты всех присутствующих. В трактире находились еще пять посетителей, занятых азартной игрой — они то и дело ругались, с досадой опуская на стол тяжелые кулаки, а мальчик-служка в белом переднике носил им кружки пенистого пива.
Молодая женщина провела приезжих через трактирный зал, а затем по короткому коридору, выходившему на балкон или веранду, откуда поначалу не было видно ничего, кроме неба. Эльво Глиссам подошел к перилам и заглянул вниз. Здание приютилось на самом краю эскарпа: балкон нависал над бездной. Между стеной трактира и наружными столбами, подпиравшими крышу, висели несколько гамаков — судя по жестикуляции хозяйки, любой был в распоряжении постояльцев. Мостки на длинных тонких сваях соединяли балкон с устроенным поодаль отхожим местом, состоявшим из покачивавшегося на ветру дощатого седалища, подвешенного над пропастью, и трубы, сочившейся ледяной водой. Далеко внизу что-то блестело — озерцо или родник; Глиссам надеялся, что истоки Чип-Чапа находились не здесь.
Три путника вышли на балкон с кружками мутноватого светлого пива, отдававшего солнечными просторами Пальги и солодовой ягодой. Пока они сидели и прихлебывали, Метуэн, солнце Корифона, опускался за горизонт в катаклизме алых, розовых, багровых и красных сполохов подобно императору, гибнущему в пучине дворцового пожара.
На балконе царила тишина. Высокая женщина принесла приезжим по второй кружке пива и на мгновение застыла, глядя на закат — так, будто перед ней было нечто невиданное и поразительное; вскоре, однако, она очнулась и возвратилась в трактирный зал.
Эльво Глиссам, слегка опьяненный пивом и закатом, забыл о недобрых предчувствиях: без всякого сомнения, здесь и сейчас он жил самой полной жизнью — у черта на куличках, в дикой, непонятной стране, в окружении непроницаемых, неизъяснимых спутников! Вопросы теснились у него в уме, не находя выхода. Он обратился к Кургечу: «Отвороты, талисманы, амулеты! Ветроходы действительно соблюдают эти запреты?»
«Им больше нечего соблюдать».
«И к чему приводит нарушение запрета?»
Кургеч едва заметно приподнял бровь — такой вопрос можно было бы и не задавать: «Провинившихся мучительно наказывают. Многие умирают».
«А откуда ты знаешь, что отвороты жреца наделены чарами?»
Кургеч только пожал плечами.
Ответил Джемаз: «Если вы живете в мире, где волшебство неизвестно, вам его трудно заметить».
Эльво Глиссам смотрел в необъятное небо: «Мне не приходилось иметь дело с волшебством... до сих пор».
Сгущались сумерки. Появилась хозяйка и с достоинством объявила, что ужин подан. Три постояльца последовали за ней в трактирный зал и подкрепились соленым хлебом, бобами с колбасой, пикулями неизвестного происхождения и салатом из сладковатых трав. Их соседи, азартные игроки, никого не замечали, поглощенные созерцанием десятисантиметровых палочек из полированного дерева, ярко окрашенных с обоих концов — как правило, но не всегда, в разные цвета. Игроки по очереди вынимали по одной палочке из особого пенала, скрывая цвета ее концов от соперников до тех пор, пока — обычно после длительного размышления — палочка не устанавливалась в свободном отверстии деревянной подставки перед игроком, тем или иным концом вверх. Взяв новую палочку, игрок мог выбросить ее на стол — или не делать этого, смотря по обстоятельствам. Почти каждый ход сопровождался ругательством или восклицанием. Игра вызывала немалое напряжение — участники бросали друг на друга изумленные взгляды и хмурились, совершая в уме коварные расчеты.
Джемаз и Кургеч вскоре удалились и улеглись в гамаки. Эльво сидел и наблюдал за игрой, не столь простой, как могло показаться с первого взгляда. Всего использовались сто пять палочек двадцати одной разновидности, представлявшие все возможные сочетания красного, черного, оранжевого, белого, синего и зеленого цветов. Перед началом игры палочки помещали в пенал; энергичное встряхивание пенала приводило к выпадению той или иной палочки в горизонтальное углубление с вырезом, не позволявшим видеть окрашенные концы. Подвинув пенал к себе, получивший палочку игрок быстро вынимал ее и рассматривал под столом, после чего либо втыкал ее в свою подставку, либо откладывал на стол. Пенал переходил из рук в руки и палочки поочередно вынимались до тех пор, пока подставка каждого игрока не заполнялась пятью торчащими палочками, верхние концы которых образовывали последовательность цветов, известную всем игрокам, тогда как сочетание цветов, образованное нижними концами, оставалось тайной для всех, кроме обладателя палочек. После каждого круга раздачи палочек игроки поднимали или приравнивали ставки, а иногда и выходили из игры, если шансы на выигрыш казались им недостаточными. Продолжающие играть соперники снова вынимали по палочке и либо выбрасывали ее, либо заменяли ею одну из пяти, собранных на подставке. Раздача и торги кончались, когда опорожнялся пенал. Изучая множество палочек, разбросанных на столе, и верхние концы палочек, воткнутых в подставки, игроки ломали головы, пытаясь определить, какие цвета скрываются в подставках оппонентов. Эти расчеты служили основой для последнего круга ставок. Сторговавшись, игроки демонстрировали друг другу сочетания цветов на нижних концах своих палочек. Игрок, которому посчастливилось собрать самую выигрышную комбинацию, забирал все ставки. Несколько обескураженный страстными стонами и рычанием игроков, Эльво Глиссам предпочел скромность любопытству, в связи с чем так и не разобрался в иерархии цветовых сочетаний.
Молодая хозяйка вернулась и предложила Глиссаму еще кружку пива — тот принял ее с благодарностью, хотя ничего больше не заказывал. Эльво хотел обменяться с красавицей хотя бы парой дружеских слов и пытался встретиться с ней взглядом, когда в трактире появился человек самой необыкновенной внешности и с более чем странными манерами. Слишком крупные, несообразные черты его поражали: ненормально широкая нижняя челюсть, глубоко запавшие щеки, выдающиеся скулы, расщепленный нос, высокий выпуклый лоб, неподвижно полуоткрытый рот, расплывшийся в кривой бессмысленной ухмылке. Глаза урода, круглые, бледно-карие, то и дело подмигивали — он морщился, свет явно раздражал его. Длинные, массивные руки свисали с дюжих плеч, весь торс бугрился узлами мышц и шишками выступающих костей, длинные ноги кончались широкими ступнями. По всем признакам незнакомец был имбецилом, но у Глиссама возникло впечатление, что от него веет неприятной хитрецой, простотой хуже воровства.
