Павел Сормов - Летняя вьюга
— Я понимаю, — сбавил обороты Борис Викентьевич, — такая сила, конечно, провоцирует на подвиги. Но мы же люди разумные, неспроста так называемся. Дима о последствиях говорил, не буду повторяться. Тебе, небось, кажется, что мы просто трусы и перестраховщики, да? Боимся за себя, и за тебя по инерции, а тебе уже сам чёрт не брат?
Дарья стояла неподвижно, в сумерках выражение её лица было не понять, и молчала.
— Кажется, кажется. Понимаешь, каждый ребёнок, взрослея, должен набить свои шишки, на чужом опыте мало кто учится. Я тоже сам свои набивал, а родителей за динозавров держал, мол, что они понимают, жизнь меняется, итэдэ-итэпэ… Но у тебя случай не то, что особый, а просто уникальный, пойми. И ты себе не шишек набьёшь, а сразу башку вдребезги! И себе, и нам! Большая сила — большая ответственность. И никак по-другому, иначе получается обезьяна даже не с гранатой, а с нейтронной бомбой. Давай так. Я понимаю, что тебе хочется научиться пользоваться своей силой, и сделать что-то… хорошее. Тщеславие — это такая двоякая штука… Поэтому пользуйся. Только так, чтобы никто ничего не понимал. Ну что тебе мешало придумать шутку, после которой шпана бы на эту Яну твою лишний раз взглянуть боялась? С такими-то возможностями! Вы же девчонки, женщины как раз и славятся коварством… стратегия непрямых действий, интриги. А ты — сразу в морду, сама как эти…
— С раёна. — с напускной мрачностью дополнила феечка. Дарье до колик хотелось хрестоматийно поковырять крышу мыском туфли, но она сдерживалась, понимая, что дед, в общем, прав.
— Вот, точно. С полётами твоими… тоже беда. Ты же через две недели в Крым умотаешь, ночь там длиннее и темнее, хоть облетайся. Только не над Угловым и Песчаным, сама понимаешь… старое правило — не воруй, где живёшь. И чёрное себе что-нибудь купи или сшей… короче, головой думай. Она у тебя умная, но ты как-то ей не пользуешься…
Рыжая, поняв, что гроза миновала, уселась на венткороб, и заинтересованно глянула на будку, где был вход на крышу. Лестница в будке лязгала — по ней кто-то поднимался.
— Шкилька. — тихонько шепнула деду всевидящая внучка.
— Что тут за сборище? — Нора Робертовна распахнула дверь, осветив сестёр лучом мощного автомобильного фонаря и явно собираясь дать разгон детской или молодёжной компании.
— Норушка? Привет, дорогая. — «Доктор Хаус» теоретической физики шагнул из темноты, опираясь на внушительную ореховую трость и снимая усилие с больной спины.
— Боря? — растерянно произнесла старая активистка, — Я думала, дети опять хулиганят. Твои-то красавы уже большие… что вас на крышу понесло?
— Симпозиум по подростковой депрессии, — нашлась Светка.
Дарья, облыжно записанная в суицидницы, надулась, но промолчала, чувствуя, что сама кругом виновата.
— Ааа, — «понимающе» оглядев рыжую, протянула депутатша, — Борь, а пошли ко мне в гости! Мы уже три года не виделись.
— С похорон Кима. Как раз три года в июне будет, — припомнил Чекан, — Только на похоронах и встречаемся. А пошли.
— Мы домой пойдем, — тактично прояснила вопрос Светлана.
Дед и Нора согласно кивнули. На пятом этаже «старики» вышли, Чекан сообщил, что придёт часам к трём ночи и попросил Светку не запирать большой нижний замок.
— Ну, и куда ты сегодня летала? — дождавшись, когда закроются двери, спросила старшая.
— Никуда. Просто вверх, тренировалась. Не могу понять, как давление выравнивать, уши всё равно больно.
— Янкина тётка звонила. Дело на тебя могут завести. Карик в больницу попал с сотрясением. Если будет писать заяву, могут быть проблемы. Посадить тебя, конечно, не посадят, а вот в лицее… могут не понять.
— Я маленькая ещё. А в лицее я Павлу Ефимычу всё расскажу. Он мне грамоту выпишет, с благодарностью.
— Ну тебя нафиг. Кстати, сотрясение — это средняя тяжесть, ответственность с четырнадцати.
— Он что, напишет, как я одна избила шестерых?
— Да на раз! У него папа — зам начальника ТЭЦ, главный инженер. Янкиной тётке проблемы уже обеспечены.
— Я тут подумала — дед прав. Надо юзать силу незаметно, так даже прикольнее как-то.
Сестры пришли домой и Дарья, тут же слопав всё съестное, до которого смогла дотянуться, отправилась в свою комнату.
* * *— Кусик, пойдём прогуляемся, — старшая вытянула почти-мужа из-за компа. Одетая в короткое чёрное платье, блондинка держала на правом плече рюкзак.
— Зачем?!!
— Увидишь! — игриво прогнувшись, Светка нацепила на Игоря кроссовки, и, буквально силой, выпихнула недоумевающего парня за дверь.
* * *— Черт знает что творится. В субботу забор взорвал кто-то, целую плиту вывернуло. Дегенераты! А вчера на верхнюю поляну ходила, там один бурелом, правда, и сухостой, живых деревьев почти нет… а по всей поляне корка горелая, как на Новой Земле после… стекло. Не знаю, как такое вообще можно жечь в лесу, сгорело бы всё… — заканчивала свои жалобы на несовершенство мира Нора, провожая профессора, — Ты заходи, Борь, почаще. Мало нас осталось…
Чекан сочувствовал, кивал. Ему было неприятно — всю жизнь он презирал мелкое бытовое враньё и лицемерие, а сейчас… пообещав заходить по случаю, Борис Викентьевич распрощался и ушёл.
* * *— Ну… ты голодная… набросилась, как… Дашка на котлеты… — Игорь не мог отдышаться, приподнявшись на надувном матрасе и положив голову на бедро невесты. Светлана уже дышала спокойно после пароксизма страсти — сказывалось спортивное прошлое. Глядя вверх, на Большую Медведицу в прорехах свежей листвы, девушка левой рукой нащупала на земле рядом с матрасом бутылку минералки, и неожиданно устроила любимому холодный душ.
— Уй, блин! — Джа соскочил со стоящего на лесной поляне импровизированного ложа, — Ты как с цепи сорвалась, что происходит? Почему дома-то трахаться нельзя, типа, романтика?! И зачем мы сюда забрались, ближе к дому поляна есть… тут же через ельник опять, будем как ёжики в иголках! С субботы у всех как будто башни посносило…
— Ещё скажи, что не понравилось! — Светка, став на матрас ногами, угрожающе замахнулась пластиковой бутылкой.
— Понравилось, конечно! — Игорь увернулся от холодных брызг. — Странно всё просто… что происходит-то?
Старшая знала, что совершает опасную ошибку. Умная и достаточно практичная, Светлана осознавала, к чему в конечном итоге приведёт расширение круга посвящённых в тайну её сестры. Но жить в сферическом прозрачном аду она не смогла. Честно пыталась двое суток.
— Одевайся, холодно, — Света ковырялась в ворохе одежды, образовавшемся на земле рядом с надувным траходромом. — Я расскажу, что происходит. Об этом никому и никогда. Ты не должен даже подавать вида, что знаешь…
