Мария Коваль - Из-за отсутствия гвоздя
– В моей комнате, – она повернула голову так, что корпус Корделии попал в кадр. – Видите? Честное слово, дело в замене гнезда передатчика.
– В твоей комнате? Почему она с тобой? Почему у тебя Корделия? – его голос поднялся, сорвавшись на имени ИИ. У неё с дядей прежде были разногласия по поводу содержания и технического обслуживания Корделии, но всё это было несоразмеримо с тем, что происходит. – Она должна быть со мной.
Рава качнулась, как будто дядя ударил её. Он подал в отставку с поста рэнглера ИИ, и из всех их родственников Корделия выбрала именно Раву на эту должность. Если ИИ не винил Раву за то, что она уронила её, то дядя Георго и не имел на это права.
– Эй. Теперь я её рэнглер и я способна справиться с этим. Мне просто нужен шнур.
– Где она? Я хочу её видеть.
Раве пришлось подавить острое желание сдёрнуть очки. Сжав кулаки с такой силой, что пальцам стало больно, Рава произнесла:
– Я сказала Вам, что она в моей комнате.
– Твоя комната… Но я не понимаю. Кто ты?
Рава замерла, дыхание остановилось.
– Это ещё что означает?
Глаза её дяди расширились, а потом он нахмурился:
– Я больше с тобой не разговариваю.
Подавшись вперёд, он отключил связь, и его изображение исчезло.
Рава, тяжело дыша, осела на пол. Её руки дрожали. Бессмысленный разговор. Её дядя часто был неуравновешенным, но в тоже время он был в высшей степени рассудительным. Этот разговор был похож на беседу с одной из её племянниц. Рава стёрла с лица выступивший пот.
Людовико ухмыльнулся:
– Злится на тебя, да?
Игнорируя брата, Рава попыталась вновь вызвать дядю. Она слушала сигналы, и с каждым зуммером, странности разговора всплывали в её сознании. Дядя Георго плачет. Дзинь Дядя Георго ищет Корделию в очках. Дзинь. Дядя Георго спрашивает её, кто она такая.
Должно быть, она неправильно поняла. И всё же, в его взгляде не было узнавания, бессмысленно разыгрывать её. Телефон переключился на голосовую почту и Рава отключилась.
Прекрасно. Теперь он игнорирует мои вызовы. Она схватила Корделию и пошла в жилище дяди. Не то чтобы она с нетерпением ждала этого, но это было бы лучше, чем разговаривать с Людовико.
– Окэй. Мы идём к дяде Георго.
– На самом деле, – улыбнулась Корделия, – в этом нет необходимости. Мы вдвоём всё можем решить. Возьми меня в магазин-склад, и мы сможем найти подходящий шнур.
Как вариант, сделать вид, что ничего не произошло, что дядя Георго был нормальным, сидел прямо перед ней, но он был такой же иллюзорный, как и всё в VR. Если бы дело было только в шнуре, Рава, возможно, пошла бы на это, но сомнения начали изводить её. Она кивнула Корделии.
– Окей. Конечно. Почему бы тебе не отключиться:
– Охренеть, – Людовико упёр руки в бёдра. – Ты невероятна.
– Ты уже это говорил, – Рава вновь повернулась к Корделии. – Поспи, пока мы доберёмся до магазина-склада. Нет смысла занимать твою память на впечатления о путешествии по коридорам.
Колебания Корделии были почти незаметны, когда она перевела взгляд с Равы на Людовико. Она кивнула:
– Хорошая идея. Разбудишь меня там.
Её изображение замерцало и исчезло.
Рава затаила дыхание, пока индикатор включения не потух, и только после этого выдохнула. Она боялась, что Корделия разгадает её ложь.
Людовико упал в кресло возле стола.
– Ты полная мерзавка.
Минуту Рава непонимающе смотрела на него, пока не вспомнила, что с отключенной Корделией соединение с дядей Георго не транслировалось брату.
– Он меня не узнал.
– Что? О чём ты, Рава. Кто не узнал тебя?
– Дядя Георго. С ним что-то не так… – её голос затих, её подозрения были слишком тяжёлыми, голос не слушался её. – Ты… Ты пойдёшь со мной?
Людовико открыл рот, губы уже искривились, чтобы выдать очередное оскорбление.
– Пожалуйста.
Он моргнул и раздражённо фыркнул:
– Господи, Рава. Это уже ни в какие ворота не лезет. Никто не собирается увольнять тебя.
– Веришь ты или нет, но я об этом не беспокоюсь, – она отвела взгляд от потухших камер Корделии. – Ты пойдешь со мной?
– Да. Да, пойду.
Брат может сводить её с ума, но, как ни странно, иметь кого-нибудь, кто бы так сильно её не любил, было утешительно. Это был известный дьявол, и на данный момент, это было приятно.
* * *
Дядя Георго не ответил, когда она постучала в его дверь. Она ждала, считая секунды, люди проходили мимо, потом Людовико отодвинул её и заколотил в дверь так, что она стала вибрировать в направляющих. Динамик с потрескиванием ожил, и раздался дрожащий голос дяди:
– Кто там?
– Рава.
– И Людовико.
Она вздохнула.
– Я принесла Корделию.
Дверь открылась, и дядя Георго выглянул с явным недоверием. Его волосы были растрёпаны, на его рубашке от груди до пупка была грязная полоса. Его взгляд метнулся в угол его очков и назад, чтобы посмотреть мимо Равы.
– Где она?
Это было неправильно. Рава вскинула голову, сосредоточенно вглядываясь. Она держала корпус возле груди.
– Она здесь.
Он запыхтел и напыжился, запустил руку в волосы, они встали дыбом.
– Не вижу её.
Людовико сказал:
– Разве Рава не рассказала Вам? Корделия не может загрузить свои воспоминания во внешнюю базу, потому что Рава уронила её. Она спит, чтобы не перегружать память.
Приятно знать, что его готовность помочь не изменила его язвительность.
– Можно я войду? – Рава сделал шаг к двери.
Её дядя жевал нижнюю губу, голова наклонена в сторону в своей обычной манере, но глаза зыркали по сторонам, что-то выискивая. Воспользовавшись его заминкой, Рава решила двигаться вперёд. Он отступил, когда она переступила порог. Его жильё было в беспорядке, одежда и постельное белье разбросаны по комнате, как будто он вытащил все свои вещи из ящиков. Рава спихнула мятую рубашку с письменного стола и поставила на него корпус Корделии.
Рава нажала на кнопку пробуждения, вибрирующий щелчок под её пальцем зазвенел, как благородные куранты.
Ещё не затих звук, как камеры Корделии повернулись к ней, её голова и плечи появились над корпусом.
– Получилось?
Георго зарыдал:
– Корделия! – он прошёл мимо Равы, пальцы его дрожали.
Рава не спускала глаз с Корделии, чьё изображение не изменилось. Совсем. Для ИИ, запрограммированного вести себя как человек, она стала ужасно невариабельной. Её лицо оставалось устремлено на Георго, но камеры на мгновение дёрнулись в сторону Равы. Изображение морфировало, высокий воротник викторианского платья трансформировался в глубокое декольте. Её ресницы удлинились, пухлые губки надулись.
– Георго, милый, что ты сделал со своей комнатой? – её голос был чувственным.
