Владимир Дрыжак - Точка бифуркации
- А у него они были?
- В том-то и дело, что были... Вы, простите, кто по специальности?
По специальности я был лингвистом. Но когда это было...
- Во всяком случае, вы не психопатолог, как я понял, сказал Щипаченко. - Поэтому я затрудняюсь представить вам эти доказательства. Хотя все наши беседы с Сомовым кристалографированы, и вы, если потребуется, можете их просмотреть... Но дело не в этом. Вот представьте себе: вы попадаете в клинику и заявляете, что вы - все тот же Фома Аквинский. А из документов явствует, что вы - то самое лицо, которое я видел в удостоверении. Что я предпринимаю как лечащий врач. Прежде всего я предполагаю, что у вас не в порядке психика. Шизофрения или что-то в этом роде. Я вас не пытаюсь разубедить, просто начинаю выяснять исподволь, как этот Фома в вас оказался - где вы его почерпнули. Кроме того, я пытаюсь выяснить, кто вы такой на самом деле. И, поверьте мне, непременно выясню. Вы расскажете мне о голубом детстве, о том, что вы видите на картине Репина "Запорожцы пишут письмо турецкому султану", какие песни пел ваш отец, чем отличается шашлык от плова, а плов от наждачной бумаги. Вам иногда будет казаться, что это не вы Фома Аквинский, а, наоборот, я - как бы Джордано Бруно... Но в конце концов я все про вас узнаю и, может быть, даже вылечу.
- Ага, так вы тоже, в своем роде, следователь! - сказал я. - Все понятно. И что там с Сомовым?
- А вот с Сомовым вышла осечка. Это оказался самый настоящий Е.С.Сомов, вплоть до мелочей. Он знал такие подробности и детали своего прошлого, что не к чему было придраться... При всем при том, что я все проверял самым тщательным образом.
- Как вы это можете объяснить?
- Как-как... Да никак!
- Ну, хорошо, а как этот Сомов относился к своему новому обличию. Он ведь должен был...
- Видите ли, первое время он находился в очень тяжелом состоянии. Не мог говорить, почти ничего не видел...
- А как вы это установили?
- Давайте не будем... Есть методики исследования, есть соответствующая литература. У нас работают профессионалы, как вы, наверное, уже догадались. Я же не спрашиваю вас, как вы установили, что я лечил Сомова.
- Ну, это было сделать очень просто...
- Когда знаешь как - все просто, - Щипаченко пожал плечами.
- Понял, - сказал я.
- Так вот, потом речевая функция восстановилась, хотя состояние оставалось крайне неприятным. Он не различал право-лево, верх-низ, не мог из отдельных деталей картины восстановить целое... Как малый ребенок... Видите ли, это трудно описать... Создавалось впечатление, что у него как-то нарушились связи между полушариями мозга... Однако довольно быстро он вернулся к норме. И тут обнаружилось, что он не узнает самого себя... Ну, с подобными случаями мы сталкивались, хотя там было иное. Знаете, в кривом зеркале человек себя не узнает. И даже на стереографиях. Это патология зрительных центров. А у него со зрением все было в норме... Он, кстати, только сначала.., как бы это сказать.., бурно реагировал, а потом даже с иронией. Говорил, мол, ничего страшного, просто его подменили в роддоме... Мы с ним, много беседовали - совершенно нормальный человек!
- Про аварию речь заходила?
- Да, он рассказывал.
- Что именно?
- Мне трудно передавать чужие ощущения. Лучше будет, если вы поговорите с ним лично.
- Непременно... Ну хорошо, что же было дальше?
- А дальше произошла удивительная вещь. В один прекрасный день он вдруг стал другим Сомовым. Причем без всякого перехода - сегодня один человек, а завтра - совершенно другой. Я, знаете ли, даже растерялся тогда. Совершенно беспрецедентный случай!.. Но, вот что, думаю, для вас будет важным... Уж не знаю почему я так думаю... Он меня узнал!
- Как узнал?
- А-а-а... Вот! Это был другой человек, но он узнал и меня и прочих, кто им занимался, хотя до аварии мы и понятия не имели друг о друге. Понимаете?
- Ничего не понимаю, - совершенно искренне признался я.
- Ну, как же! - Щипаченко вскочил со скамейки. - Я общался с тем, первым, а этот-то откуда мог меня знать?!
- Ну да... Ну да.., - пробормотал я. - в самом деле... А может он симулировал?
- Может быть. Но тогда меня надо гнать отсюда в три шеи!..
Больше ничего существенного из Щипаченко мне выдавить не удалось.
С Фединым я встретился на следующий день. Первое, что он сделал - поинтересовался, имел ли я беседу со Щипаченко. Я сознался, что имел. Тогда он заявил, что ему добавить нечего, потому что ЩИпаченко был лечащим врачом, а он, Федин - всего лишь консультантом. Что касается квалификации, то Щипаченко, как практику, он равных не знает.
"Ну.., разве что еще Збышковский или Ли, но Збышковский - синдромник, а Ли - восточная школа. Так что, извините, ничем помочь не могу."
"А что такое синдромник?" - поинтересовался я.
"Синдромник? Это локальные нарушения психики. Например, боязнь высоты, или там... какая-нибудь бяка все время мерещится под кроватью. Фобии. Практически у каждого человека есть свой пунктик. Я, скажем, не выношу, если кто-то на меня со стороны смотрит... Мой вам совет, поговорите с Хитачи..."
После этого Фадин удалился по коридору, несмотря на то, что я его усиленно разглядывал со спины. Дорого я дал бы, чтобы посмотреть на него сбоку, но, увы, коридор не позволял.
С доктором Хитачи я встретился через два дня. Это был очень маленький, очень вежливый и очень симпатичный японец. Как мне сказали, возраст его приближался к ста сорока. Когда я его увидел впервые, показалось, что он скрывался от меня в детской книжке. Просто-напросто это был Айболит в чистом виде, каким я его представлял в детстве!
Он зашел в комнату, где я его ожидал два часа, каждому (я подчеркиваю, каждому!) улыбнулся, с каждым поздоровался и сел напротив. Я, тоже сел, а все прочие сделали озабоченные лица и удалились, якобы, по неотложным делам.
- Здравствуйте, господин Хитачи, - сказал я по-английски.
Если бы я мог, то счел бы своим долгом вести беседу на японском, но увы...
Хитачи ласково улыбнулся и совершенно без акцента оказал по-русски:
- Рад вас приветствовать. Я вижу, вы никак не подберете подходящий артикль к моей фамилии, поэтому предлагаю, для простоты, называть меня мистер Хитачи. Вам ведь все равно, а мне нравится. Мистер - это по-русски мастер. Льстит самолюбию... С кем имею честь?
- Гиря Петр Янович, следователь из управления навигации.
- О! извините, но у русских бывают такие интересные фамилии... Знаете, мистер Гиря, как ваша фамилия звучит по-японски?
Мне непременно захотелось узнать. Он произнес. Ничего так себе звучала...
- Так я вас слушаю, Петр Янович.
- Видите ли, мистер Хитачи, меня интересуют некоторые подробности из истории болезни Сомова Владимира Корнеевича. Если вы помните...
