Владимир Дрыжак - Точка бифуркации
- Свеаборг - навигатор, он мог сделать необходимые расчеты.
- А отстыковать реактор?
Шатилов развел руками.
- Так что надо лететь, - заключил Спиридонов. - Попробуй это вдолбить членам Коллегии.
- Попробую, но только в индивидуальном порядке.
- Реноме хочешь соблюсти?
- Хочу. А ты хочешь шум поднять до небес?
- Нет, не хочу. Давай в приватном, если считаешь, что так удобней. Кто сообразит, что к чему - будет наш сторонник. А кто нет - противник. Таким образом, среди противников окажутся одни дураки и успех нам гарантирован. Как считаешь?
Шатилов вздохнул.
- Если бы умные всегда побеждали дураков, тогда ничего и не было бы. Я, между прочим, был против этой аферы с прятаньем концов в воду. Но меня убедили.
- Кто именно? - быстро спросил Спиридонов.
- Давай не переходить на личности. Все хороши! Один ты у нас, чистенький.
- Это потому, Олежек, что я не лез в большие кресла. Я давно понял, что в больших креслах уже не работают - там кресла охраняют.
- Это потому, что у тебя, Васек, на роже написаны все твоя мысли. А в больших креслах мыслей нет - там одни глубокие раздумья, - в тон ему ответил Шатилов.
- Так когда летим?
- Ишь, какой скорый! Летим... И потом, ты что, сам туда собрался?
- А как же! Я вообще-то думал, что полетят все заинтересованные лица. Всей коллегией и полетите, а я спецпредставитель от Чарли. А что?
- Ты это с-серьезно? И статус уже себе припас!.. Шатилов даже привстал от избытка возмущения.
- Почему нет? Представляешь, какая реклама нашему ведомству? Весь ареопаг в полном составе. Тайная вечеря! Двенадцать апостолов летят к звездам!
- И один Иуда...
- Это кто Иуда? Это я-то Иуда?! Я сейчас не помотрю, что ты начальник, врежу промежь глаз...
- Всех продал, всех... Смотрите, мужики, - вы свидетели, - Шатилов повернулся к нам и подмигнул. - Э-эх, жизнь... Ведь как высоко взлетишь, почти уже в самые высшие сферы, так нет же тебе - найдется один такой Спиридонов, продаст с потрохами и обратно купит, и опять ты - ноль.
- Ладно, не прибедняйся - я на твои прерогативы не покушаюсь. Я ласковым словом действую. А за Иуду - ответишь. На страшном суде Господь тебе все припомнит и низринет в геенну огненную, в купель неопалимую... Или как там?..
- Никуда ты не полетишь, разве что с крыши на чердак, мстительно сказал Шатилов, - Нечего там тебе, старому хрену, делать. Скажи лучше, кого из своих предлагаешь в комиссию.
- А у меня все хороши - бери любого.
- Гиря вел дело?
- Я вел дело. А Гиря так, палка в колесе.
- Вот вы как, Василий Васильевич? - сказал я. - Ладно... Я, между прочим, все пишу в протокол.
- Гиря и полетит, - констатировал Шатилов. - А ты будешь сидеть здесь, ждать радиограммы и пить сердечные капли.
- Утвердили, - согласился Спиридонов. - Но я буду всем команды давать: что, куда и как. Я это люблю, чтобы командовать. Я, если хочешь знать, еще с детства командирский голос вырабатывал. Мне дед насоветовал. "Вырабатывай, - говорит, - Васька, командирский голос начальником будешь". Ну я, бывало, выйду на обрыв и ору на всю округу. Однажды весь день орал и осип. А мать еще и выдрала за то, что, будто бы, я в погреб лазил и банку сметаны слопал. А сметану не я слопал - ее неизвестно кто слопал... Тоже была загадочная история... Слушайте, мужики, что это вы закрути...
Спиридонов не закончил фразу, как-то странно закатал глаза и медленно съехал под стол. Это было настолько непохоже на Спиридонова, что я поначалу даже хотел нагнуться и посмотреть, что он там делает. Но нагнуться я не успел, потому что одновременно вскочили Сюняев и Шатилов, а Зураб, сорвавшись с места, кинулся в соседнюю комнату. И только после этого я понял, что Спиридонов оказался под столом без всякой цели и помимо своей воли...
То, что происходило потом, представлялось мне впоследствии кошмарным сном. Я помню, что через несколько минут в кабинет ворвался дежурный медиколог, а Спиридонов уже лежал на полу, вытянувшись во весь свой гигантский рост, и его лицо было совершенно белым. Помню, как этот медиколог отшвырнул Шатилова, который, кажется, собрался делать искусственное дыхание, будь оно проклято во веки веков, ибо ничему другому из области медицины нас сроду не учили.
Помню, как кто-то оказал: "пульса нет". Помню, как Спиридонова укладывали на носилки, и как его ноги торчали впереди санитаров, а Шатилов заорал бешеным голосом: "Куда вперед ногами!!!".
Я помню, где в это время были все, но где был я сам - не помню и, наверное, уже не вспомню никогда.
Зато я очень хорошо помню, что я тогда думал и какими словами обзывал себя, и за что. Потому что я был единственным из всей этой орды одуревших людей, кто знал, что случилось со Спиридоновым, кто мог предотвратить и не предотвратил.
Я вообще-то многое помню из той своей шикарной жизни, когда был еще жив Спиридонов. Это была отличная жизнь жизнь с подстраховкой. Когда было известно, что если сотворишь глупость - дадут по шее и простят, споткнешься поймают, а ударишься - пожалеют.
Последнее, что случилось в той жизни, я запомнил на всю эту жизнь. Ко мне подошел Шатилов, и из глаз его текли самые настоящие слезы. Наверное, он об этом не подозревал, иначе трудно объяснять, почему он платком вытирал потную лысину, а не щеки.
И этот Шатилов сказал последние, услышанные мной в той жизни слова:
- Все, - сказал он шепотом. - Сгорел п-предохранитель...
конец первой книги
Железноярск-26 1987-1999
