Кир Булычев - Младенец Фрей
- Я только что из Шанхая, - сообщила Лиде Женька.
Голос у нее был низкий и простонародный. Она вытащила из большой мягкой сумки пачку "Голуаз" и кинула ее на журнальный столик под нос Сергею. Сергей не обиделся.
- Спасибо, - сказал он. - За ребенком пришла?
- Я его на недельку возьму. Мать из Курска приехала и базлает - где дите? Надо демонстрировать.
- Я не отдам, - сказал Фрей, который стоял в дверях. - Она его консервами кормит. У ребенка диатез.
- А сам куда детское питание дел? - спросила Женька. - Голландское?
- Как ты могла допустить! - воскликнул Фрей фальцетом. Выпуклый лоб сразу вспотел.
- Принеси ребенка, - велел Сергей.
Фрей ушел, Лида ожидала, что он появится вновь, но вместо него вошла, застегивая блузку, еще одна девица, запущенная, как садик у вокзала. Ее прическа была заимствована у нестриженного пуделя, зато ноги начинались от ушей.
- Слушайте, лабухи, - прохрипела новая девица. - Курить есть чего?
Блузка не застегивалась, гостья рассердилась, рванула пуговицу - та полетела в угол, и девица вовсе не среагировала на свое поражение, а стала чесать полную грудь длинными пурпурными ногтями.
Женька дала ей закурить, пришел Фрей. Он бережно нес на руках младенца. Младенец был в розовом стеганом пакете, в белом чепчике, он был чистый, невинный, прекрасный, он тихо дышал, надув нежные губки.
- Нет у меня молока, - сердито ответила Женька на невысказанный вопрос Фрея, - Откуда ему взяться?
- Давай я покормлю, - сказала вторая девица, и Фрей передал младенца ей.
Младенец проснулся и стал сосать грудь. Обе девицы курили, что вредно младенцу. Лидочка знаком показала Сергею, чтобы он велел им бросить сигареты. А тот лишь улыбнулся. Тогда Лидочка сказала, что ей пора идти.
Перед уходом Лидочка прошла коридором в туалет, дверь во вторую комнату была приоткрыта. Она заглянула в щель. Комната была невелика и пуста, если не считать аккуратно застеленной сиротским одеялом девичьей кровати, школьного стола и венского стула: жилище Фрея было аскетическим и тоскливым. Оживляли комнату лишь две детские колясочки. Одна была пуста, во второй спал младенец.
Сергей сам позвонил Лиде. На работу. Худред Гурский, отпустивший кривую бороду и политически склоняющийся к прогрессивным националистам, сказал, передавая Лидочке трубку:
- Предупреждаю, сейчас развелось много сексуальных маньяков. Насмотрятся американской порнухи и готовы бросаться на русских блондинок.
- Какое счастье, что я шатенка, - ответила Лидочка.
- Куда вы пропали? - спросил Сергей, - Мне бывает скучно без вас. Знаете, почему? Вы умеете слушать. А в наши дни, да еще в моем возрасте, отыскать слушателя, а тем более прекрасную слушательницу, почти немыслимо.
Лида поняла, что ввело в заблуждение Гурского: голоса старятся вовсе не вместе с людьми. У них своя жизнь, свой возраст и своя старость. У Сергея был воркующий баритон соблазнителя в расцвете лет.
Сергей сварил чудесный кофе - оказывается, он получил гонорар банкой "нестле" в семье демократического министра, который часто обменивается опытом с Западной Европой. Фрей был тут как тут, еще более похожий на Ленина чем обычно, потому что начал отпускать эспаньолку. Пока что она была лишь пегим пятном, приклеенным к подбородку. Свою чашку он унес на кухню разбавить кипятком, потому что, по его словам, берег сердце.
- Мне показалось, что вам не понравились мои юные приятельницы, сказал Сергей. - Этим вы нас с ними огорчили.
- И их огорчила? - спросила Лидочка не без иронии.
- Разумеется, - Сергей был искренен, - вы не можете не понравиться. К тому же они почувствовали к вам глубокое уважение.
Его дипломатия была наивна, но разоблачать ее было жестоко.
- Они фотографируются у ваших соседей?
- Допускаю, что Женя там подрабатывает. Лариса выше этого.
Лидочка помолчала, выражая сочувствие к суровой судьбе девиц.
- Вы задавались вопросом, какого черта я держу в доме их младенцев? И при чем тут мой Фрей?
- Это ваше дело.
- Все несколько сложнее, - начал было Сергей, но не успел.
- А я категорически против того, чтобы возвращать Мишеньку Женьке, заявил вернувшийся Фрей. Он держал в ладонях большую кружку с разбавленным кофе. - Вы же знаете, у нее однокомнатная квартира с постоянным развратом. Вот именно, с развратом!
К тому же Фрей и картавил. Когда у него отрастет бородка, то на улицу его больше нельзя будет пускать - какие-нибудь новые красные сделают его своим лидером. Лидочка хотела сказать об этом, но спохватилась, что такая шутка может быть Фрею неприятна.
- Не вам это решать, - сказал Сергей.
- А вот это мы еще посмотрим, голубчик! - патетически воскликнул Фрей.
- С вашим-то здоровьем?
- Получше вашего!
- Вот зачем вы стали эспаньолку отращивать! Хочется в большую политику? - Сергей засмеялся, а Фрей, прикрываясь кружкой, отступил в коридор и оттуда, из сумрака, крикнул:
- Вы еще пожалеете, что подняли руку! Я ничего не прощаю.
К удивлению Лидочки, Сергей произнес фразу, что вертелась у нее в голове:
- На улицу его сейчас выпускать опасно. Его поставят на бэтээр, чтобы он призвал к новой революции.
Лидочка засмеялась, потом решилась спросить:
- А как он к вам попал?
- Он давно здесь живет, - сказал Сергей. - Я сам его отыскал, когда вернулся из ссылки. И хорошо, что успел - он бы там погиб.
- Где?
На этот раз ворвавшийся в комнату Фрей был ужасен: красный, потный, клочки волос дыбом из-за ушей, он держал, замахнувшись, кружку. Та вздрагивала, готовая полететь кому-то в голову.
- Я прошу, умоляю, тебя, наконец, прекратить эти грязные сплетни, которые не делают вам чести, товарищ!
- Здесь решаю я! - воскликнул Сергей, пытаясь подняться и поводя в воздухе костлявым указательным пальцем.
- Ах, ты! - и Фрей запустил-таки кружку в своего благодетеля, а тот, потеряв с возрастом реакцию, не успел отклониться, и кружка, пролетая в угол комнаты, обдала его горячим кофе.
Сергей зажмурился, отшатнулся, а Фрей петухом закричал:
- Так будет с каждым, кто осмелится поднять руку!
И кинулся прочь из комнаты.
К счастью, Сергей не обжегся. Он открыл створку платяного шкафа и, зайдя за нее, достал чистую сорочку. Раздеваясь, он говорил:
- Ошибочно думать, что жизнь - это линия, подобная пологой волне. Будто человек растет, умнеет, а потом медленно или быстрее катится под уклон, к смерти. На самом деле физиологически каждый из нас стремится к замкнутому кругу. Недаром народная мудрость придумала выражение: впасть в детство.
Сергей повесил мокрую сорочку на дверцу шкафа и принялся надевать другую. Лидочка его не видела, лишь порой над дверцей взлетал рукав сорочки или проплывала сухая рука старика.
