Иван Беляев - Галобионты
В первой декаде августа ожидался визит в Москву директора ЦРУ США Дж. Вулси***. При известии об этом во всех кабинетах Безопасности началась самая настоящая чистка, которую изобретательные служаки тотчас же окрестили генеральной уборкой.
Не миновала чаша сия и майора, которого коллеги по работе давно привыкли называть Дзержинцем. Когда-то, еще на первых ступеньках карьерной лестницы, кто-то из высшего начальства окрестил молодое пополнение, прибывшее на стажировку, «юными дзержинцами». Их, неоперившихся еще продолжателей дела Железного Феликса, было ровно десятеро. К разгару смутных времен уцелел лишь один – истинный Дзержинец.
Полгода назад один из его недостаточно осмотрительных коллег пошутил в курилке по поводу того, что грядут времена, когда отечественная служба безопасности начнет на полном серьезе официально сотрудничать с ЦРУ. Шутника сняли с должности и услали на периферию за два месяца до предстоящего визита директора центрального разведывательного управления США Бейси.
Оставалось еще шуткануть о том, что пройдет год-другой и руководство распорядится размонтировать всю подслушивающую аппаратуру в здании посольства США в Москве.
Дзержинец был не из тех, кто хохотал с долей истерии, выдвигая версии одну фантастичнее другой. Времена настали смутные, рушился весь более чем полувековой уклад, следовательно, дело могло принять любой оборот и смеяться тут было совершенно не над чем.
Само собой разумеется, Дзержинец не кричал об этом на всех перекрестках. Он вообще не имел такой привычки – высказывать свое мнение кому бы то ни было. Когда-то еще в далекой молодости один из его бывших сокурсников со смехом сказал ему: «По сравнению с тобой сфинкс – болтун». Дзержинец лишь пожал плечами, он не любил шуток, ни добрых, ни злых.
Но однажды настал момент, когда ему нужно было слегка подшутить. Это было жарким летом девяносто третьего, когда в здании Безопасности царила суета и несвойственная этому месту неразбериха.
Он приехал туда ночью и почти не удивился, увидев, что двери всех кабинетов приоткрыты, а по коридорам в разные стороны снуют люди. Готовились к переселению в другое здание, расположенное всего в нескольких кварталах. Но подготовка к этому мероприятию больше напоминала эвакуацию перед бомбежкой. Накануне пришла негласная директива произвести внутреннюю ревизию, подготовить всю документацию к предстоящему переезду.
Служащие поняли эту директиву по-своему. Зная, что новая метла метет по-новому, они спешно избавлялись от всех бумаг, которые не использовались в текущих делах.
Многое было вывезено и отправлено в неизвестном направлении еще до назначения Баранникова***. Еще больше папок нашло свой конец в кострах на заднем дворе, горевших целую ночь. Оставалось только удивляться, сколько центнеров макулатуры миновало бумажную промышленность, превратившись в груды золы, развеянной по ветру.
Дзержинец, как всегда с непроницаемым видом, наблюдал за происходящим в стенах здания, в котором он проработал столько лет. Пожалуй, он был единственным, кто не испачкался в пыли и в саже в ту странную сумасшедшую ночь на второе августа девяносто третьего.
Он приехал к зданию на трамвае, прошел мимо центрального входа, вошел в открытые ворота, миновал двор и оказался внутри через запасной вход. Не воспользовавшись лифтом, поднялся на четвертый этаж. Коридор был почти пустым, к этому времени здесь уже закончили «чистку». Дзержинец знал об этом лучше, чем кто-либо другой, но нимало не был смущен.
В конце длинного коридора, усыпанного смятыми клочками бумаг и прочим мусором, располагалась дверь в крошечный кабинет, обойденный вниманием других сотрудников. В нем находился всего один сейф, который даже не запирался на кодовый замок, поскольку считалось, что в нем лежит абсолютно несущественная информация. Этот сейф планировалось вывезти утром и перевезти в новое здание, водрузив его в такой же малопригодный для работы кабинет где-нибудь в конце коридора на четвертом этаже.
Если бы кто-то узнал, что Дзержинца интересует содержимое именно этого сейфа, он был бы очень удивлен. Здесь располагались папки с документами, на которых стоял гриф: «Проекты». Самая свежая документация из этого сейфа была датирована восемьдесят пятым годом. Никто не сомневался, что она уже давно устарела и утратила какую-либо значимость. Только один человек, Дзержинец, придерживался по этому поводу иного мнения.
В том, что он шел сейчас посреди ночи по пустынному коридору здания Безопасности с намерением заглянуть в никому не нужный сейф, был повинен Его Величество случай. Это случилось четырнадцать с половиной лет тому назад, в 1979-ом.
Однажды шеф поручил ему, тогда еще лейтенанту, просмотреть кое-какие документы, находящиеся в архиве. Дзержинцу уже давно хотелось ознакомиться с содержимым таинственного сейфа в четыреста тридцать девятом кабинете на четвертом этаже. Теоретически он мог бы сделать это гораздо раньше – Дзержинец к тому времени уже проработал в здании семнадцать месяцев. Но практически это было неосуществимо – не полезешь же безо всякого повода в кабинет, где тебе вроде бы совершенно нечего делать! Что же до архива, то он был изучен Дзержинцем вдоль и поперек. Посему, выслушав приказ начальства, лейтенант бодрой походкой направился на четвертый этаж. На случай, если кто-нибудь станет расспрашивать, какого черта он прется наверх, когда архив у них располагается на цокольном этаже, он всегда мог бы сказать, что его послал шеф. Генерал действительно допустил случайную оговорку, сказав «поднимись наверх» вместо «спустись вниз».
Собственно говоря, он и сам не мог бы сказать, чего ради предпринимает эту экспедицию в никому ненужный, вечно захламленный четыреста тридцать девятый кабинет. Просто у него был такой принцип: никогда не пренебрегать возможностью выяснить что-то новое. Так учили наставники. Возможно, они имели в виду несколько иные вещи, но это было не столь важно. Гораздо более значительным ему представлялось то, что такая политика всегда действовала безотказно.
И все же Дзержинец старался не бросаться в глаза своим сослуживцам. Это было бы лучше всего, поскольку он избежал бы лишних расспросов. Улучив момент, Дзержинец деловой походкой вошел в незапертый пустующий кабинет и поставил перед дверью стул, чтобы любой, кому взбредет в голову заглянуть сюда, был задержан хотя бы на какое-то на время.
Чтобы не запачкать обшлага рукавов, Дзержинец обернул их двумя носовыми платками (он никогда не носил с собой меньше двух носовых платков), так был человеком весьма предусмотрительным. И поступил очень даже правильно, так как в сейфе скопилось неимоверное количество пыли. Просматривая одиннадцатую по счету папку, он уже начал спрашивать себя, не пора ли ему бросить это неблагодарное и, скорее всего, дурацкое занятие?
