Кир Булычев - Операция «Гадюка»
— Ты что? — спросила Верка. — Раздумал часы отдавать?
— Возьми.
— Сколько? Только учти, мне еще клиента надо отыскать и всучить. А часы не новые, еле идут.
Егор улыбнулся.
— На твой век хватит, — сказал он.
— Сколько?
— Билет до Бологого и телефонную карточку. И еще на автобус. Может пригодиться.
— Да у тебя губа не дура.
— Я обещаю все тебе вернуть. Все деньги… А часы будут в подарок. Хорошенько подумай, Вера. Может, тебе это выгодно?
— И я должна тебе верить?
— А кому еще, как не мне?
— Разумно, — сказала Верка, почесала в голове острым длинным ногтем. Вокруг совсем стемнело, и потому освещенная площадка перед входом в вокзал, куда они поспешили, казалась яркой сценой. А за ней утопал в темноте зрительный зал.
— А какой вагон тебе? — спросила Верка.
— Все равно какой. Лучше, конечно, купейный. Но все равно.
— Общий пойдет?
— И общий пойдет.
— И карточку? И билет? А сколько билет на автобус стоит?
— Дай из расчета десяти долларов, — сказал Егор.
— Бери свои часы и разбегаемся, — твердо ответила Верка.
— Ну ладно, ладно, сколько дашь, столько и возьму, — сказал Егор.
Верка кинула часы в карман шинели, залезла рукой за пазуху и вытащила оттуда целую пачку десяток.
Отсчитала несколько штук и протянула Егору.
— Этого тебе хватит в два конца. Потому что я жду тебя, понял?
— Спасибо, Вера, — сказал Егор.
— И возьми мою визитную карточку.
Верка протянула ему визитку. Егору показалось нетактичным рассматривать ее, и он сунул в карман куртки. Сунув, спросил:
— А там адрес есть?
— Ну ты, блин, даешь! — сказала Верка. — Я, знаешь, визитками не разбрасываюсь. И кому попало не даю. Все там есть — и адрес, и телефон.
— Обещаю тебе, что если буду жив, то через два дня все верну.
— Может, тебе надо еще помочь?
Егор чуть было не попросил ее позвонить Гарику. Но что-то заставило его удержаться от просьбы. Какое-то опасение — опасение, что Вера не та, за кого себя выдает.
Чувство было сродни тому, что испытывал Леонид Моисеевич, когда увидел возле Невского рикшу. Уж слишком все удачно складывается.
— Ну я пошел, — сказал Егор.
— Ну иди, — согласилась Верка. Она поправила армейскую пилотку времен войны и закинула за плечо авоську с пустыми бутылками.
Егор пошел к билетным кассам и через несколько шагов обернулся. Верка стояла неподвижно. Она смотрела ему вслед. Увидев, что Егор глядит на нее, она подняла руку и помахала ему пальцами.
Егор вошел в кассовый зал.
Теперь многое зависело от везения.
В вечернем зале было много народу, он был светлым и просторным. За стеклянной стенкой, как в террариуме, синие кассирши.
Егор прошел к большой доске — расписанию поездов.
До Москвы вечером и ночью было несколько поездов, и они останавливались в Бологом.
Были ли уже здесь агенты? Или еще подходят?
Егор подошел к справочному экрану и узнал цену билета до Бологого. Потом пересчитал свои деньги. Только-только хватит на плацкартный. Если купить общий, то останется несколько рублей — на автобус.
Девушка могла бы быть пощедрее.
Вряд ли — что он ей? Ведь живет она, сдавая бутылки, — так что хлеб ей достается нелегко.
Едва ли агенты могли намного его обогнать.
Но стоит, наверное, пройти по перронам. Ведь в расписании есть один почтовый, отходит через час. Может, они решили ехать на нем?
Егор направился к выходу и тут столкнулся с агентами. Они как раз входили. Никогда в жизни ничего не получается так, как ты того желаешь. Он готов был отыскать шахматистов на перроне, у поезда, но не сталкиваться же с ними в дверях.
По инерции Егор вышел на улицу и остановился.
«Не спеши, — уговаривал он себя, — иди спокойно, не бросайся снова к кассам — это самый верный путь обратить на себя внимание».
Он просчитал до двадцати и вошел в зал.
Шахматисты, как и он сам, были одеты странно для внимательного глаза. Они были одеты случайно.
В своих костюмах они многократно лежали на земле или на досках, им дела не было, все ли пуговицы застегиваются, они никогда не чистили ботинок и не гладили брюк.
В общем, такие люди не обращают на себя внимания на российских вокзалах, но если ты поставил целью выследить пришельцев из Чистилища, то отыскать их нетрудно.
Тем более что не только и не столько в одежде дело. У них бескровные сероватые лица, тусклые нечесаные волосы, руки настолько лишены загара и даже действия свежего воздуха, что стали голубоватыми.
Лядов и Майоранский подошли к кассе.
Егор направился за ними и остановился между этой кассой и следующей, вынул из кармана бумажник, принялся в нем копаться.
Каждое слово, сказанное шахматистами, доносилось до него.
— Два билета на Бологое. Чем скорее, тем лучше. Купейные.
Кассирша что-то ответила.
— Какой паспорт? — спросил Майоранский — тот, кто постарше, с бородкой клинышком. — Почему паспорт?
Он выслушал ответ кассирши и сказал, натянуто улыбаясь — улыбка ему не шла:
— Неужели мы производим впечатление террористов?
— Поймите же, — вмешался Лядов, — мы едем в командировку, на один день, всего на один день. И сразу вернемся. Нам даже в голову не пришло…
— Нет, — сказал Майоранский, — мы не можем ехать домой — у нас нет на это времени.
— А что можно сделать? К начальнику вокзала? Зачем мы будем его утруждать?
Лядов прикрыл Майоранского, тот вытащил из кармана конверт, отсчитал несколько бумажек и произнес, протягивая их кассирше:
— Тогда два билета в мягкий вагон.
— В международный, — поправил его Майоранский, отошел в сторону и стал изучать табло-расписание.
Лядов что-то очень тихо сказал, почти прижав губы к стеклу.
Кассирша перестала бормотать и обратилась к компьютеру.
Затем достала две бумажки и протянула Лядову.
Лядов отсчитывал деньги.
Потом он отошел к Майоранскому и стал вместе с ним смотреть на табло.
— С шестого пути, — сказал он.
— С шестого пути, — согласился Майоранский.
Егор, который стоял за их спинами, увидел, что с шестого пути уходит поезд на Москву в 22.40. Пассажирский.
У стены стоял справочный пульт.
Егор набрал на нем номер поезда, чтобы узнать, когда он будет в Болотом. Оказалось, в пять часов сорок минут утра.
