Кир Булычев - Операция «Гадюка»
— А ты?
— А я железная, я как кошка живучая.
— Ладно, — согласился доктор, чтобы утешить девушку. — Я тебе вкачу вакцины.
— Почему согласились? — Люся была охвачена подозрением. — А потом обманете?
— Глупышка. Кто нас с тобой подпустит теперь к вакцине? Неужели ты думаешь, что они тащат нас для того, чтобы кормить обедом и отвести в балет?
— Бросьте шутить! — Люся была настроена серьезно. — Мы убежим и отыщем Егора.
— Хорошо, — сказал доктор. — Сделаем, как ты велишь.
Он устал бежать за велосипедистами и готов был уже взмолиться о пощаде.
Но, на счастье, велосипедисты и сами устали крутить педали.
Они поехали тише, со скоростью шага, и пленники уже не так мучились, если не считать, что веревки держали их туго, так, что затекли руки. Доктор достаточно знал Берию, чтобы предположить, что их спрячут в казематах и Берия будет допрашивать обоих.
— Держись, Люся, — сказал он на прощание девушке, когда их подвели к ступеням Смольного.
Рикша остался у ворот. Ждать заданий.
Глава 13
Егор Чехонин
Егор недостаточно знал Петербург.
Он был там с отцом на школьных каникулах в девятом классе, отец считал себя просветителем и с утра доставал записную книжку, в которой были учтены все музеи и галереи, а также выдающиеся памятники архитектуры. Егор устал за неделю и мало что запомнил.
Но Егор думал, что у него есть преимущество перед агентами Берии. Вернее всего, они сбежали из мира раньше, и даже значительно раньше, чем он. Может, он думал так оттого, что Майоранский был похож на киноменьшевика, а Лядов — на Суворова. И одеты они старомодно.
Обычно люди одевались в Чистилище так, как привыкли делать при жизни.
Эти мысли промелькнули у Егора, пока он перемещался в свой старый мир. Само перемещение не занимает времени и в то же время объективно кажется долгим.
И тут он очутился в нашем с вами мире.
Он и не мечтал здесь очутиться. И все произошло так быстро, что он не подумал о Люсе. А сейчас, стоя на каменном полу пустого пыльного цеха, он вдруг понял, как плохо он поступил.
Хотя и не мог поступить иначе.
Но он не должен был — не имел права оказаться дома без Люськи. Это было предательством.
Пока сбивчивые мысли неслись в сознании, Егор осматривался и прислушивался.
Все было иначе.
Во-первых, воздух — живой, наполненный запахами и звуками.
Может быть, если ты живешь здесь всегда, то этого гудения воздуха не чувствуешь.
На самом деле — это главное, что ощущает человек, пришедший оттуда.
Егор осмотрелся. В гулком здании покинутого цеха, в дальнем конце которого стояли штабеля ящиков, было совсем пусто. Может, поздно, может, выходной, а может, завод стоит.
Пол был пыльным. Пылинки, миллионы пылинок танцевали в воздухе, где из высокого окна цех пронзал по диагонали луч солнца.
Господи, это же солнце! Какая радость!
Егор сделал несколько шагов в сторону луча и остановился — увидел в пыли следы ботинок.
Вернее всего, следы агентов.
Они знали, куда идти. И пошли не прямо в торец цеха, как намеревался Егор, а направо, к небольшой двери.
Он быстро пошел по следам, но, еще не дойдя до двери, был вынужден остановиться, потому что перехватило дыхание.
Воздух здесь был тугим, он с трудом входил в легкие, когда спешишь. Это придется учитывать. Ты же мертвый человек среди живых в отпуске на три дня!
Приоткрытая дверь вывела Егора на заводской двор.
Наконец-то он на улице.
Вечерело. И было не поздно. Скорее тепло, чем холодно; ветер, налетающий вежливо и не спеша, был прохладным.
Множество звуков окружило Егора. И звонок проезжающего за высоким забором трамвая, и вороний крик, и лай собаки, и голос телевизора, передающего спортивный репортаж, и даже отдаленные переклики людей.
Перед ним была проходная.
Егор обернулся.
Сзади поднимался потрепанный корпус цеха, но справа и слева стояли целые и обитаемые здания. Видно, это был большой завод.
Егор вошел в проходную.
Бабка, сидевшая за турникетом, пронзила его орлиных взором из-под сильных очков и спросила:
— Ничего с собой не прихватил?
— Как же можно? — возмущенно и правдиво ответил Егор и этим вахтершу убедил.
Пройдя, он остановился, словно только сейчас вспомнил о пустяке.
— Простите, тут двое наших были, — сказал он. — Один худой, а другой с бородкой, как у Ленина. Они давно прошли?
— Эти-то? Минут десять. Но ничего про тебя не говорили.
— И не должны были, — согласился Егор. — А куда они пошли?
— Мне откуда знать? Я за ними не бегала. Но думаю, что на трамвай пошли. Куда еще у нас пойдешь? У нас только у коммерческого директора джип есть.
Егор вышел на площадку перед проходной. По обе стороны тянулся высокий некрасивый бетонный забор.
Вот и трамвайная линия.
Егор вышел к ней, посмотрел в обе стороны и увидел белую табличку на проводах — остановку.
Там стояла женщина.
Егор решил не терять времени.
— К Московскому вокзалу, — спросил он, — в какую сторону?
— Отсюда, — ответила женщина, — отсюда трамваи ходят.
Егор перешел улицу и встал неподалеку от женщины.
Женщина охватила его цепким и быстрым взглядом.
— Работу ищешь? — спросила она.
— Нет, не ищу, — ответил Егор. Он не хотел заводить разговоры — он мог проговориться, показаться чужим. Правда, паспорт у Егора был: он всегда носил с собой паспорт с московской пропиской.
— Поизносился, — сообщила ему женщина.
Егор внимательно посмотрел на нее.
Она тоже была одета не лучшим образом, в руке — авоська с пустыми бутылками, молодое лицо красное, как на морозе. От нее пахло перегаром и потом.
— До вокзала далеко? — спросил Егор.
— Дай десятку, сообщу.
— Нет денег.
— Так я и думала. Вопросы задавать — все вы мастера, а как помочь человеку, вас нету. Может, продать чего хочешь?
Подошел трамвай. Он был полупустым.
Женщина вошла перед Егором и встала рядом.
Егор хотел было спросить у нее, какое число, но удержался — уж очень она болтлива.
Вместо этого он спросил:
— До Московского сколько ехать?
— Скоро будем. А часы не продашь?
И только тут, как вспышка, на Егора обрушилась мысль: он же кинулся в Верхний мир без денег! Совсем без денег.
