Сергей Герасимов - Власть подвала
– Стой.
– Стою.
– Мы выбрали тебя, потому что ты не такой как все. Ты лучше.
– А нельзя ли льстить поконкретнее? – съязвил я. Мне хотелось услышать как изменится интонация ее голоса. Голос говорит о человеке больше, чем слова. Интонация не изменилась. Разве что чуть больше грусти.
– Ты стремишься к совершенству во всем.
– Путь совершенства, – возразил я, – привлекателен сам по себе, независимо от того, к какому мастерству от ведет. Иногда мне кажется, что большинство наших утонченнейших достижений – просто веревочные лестницы, свисающие в пустоту неба.
– Ты умен.
– Но не от природы. Только потому, что веду дневник и записываю в него мысли.
– Это не так.
– Записанная мысль прокладывает пару метров шпал, на которые лягут рельсы следующих мыслей. Незаписанная – ложится камнем на дороге. Поэтому совсем несложно стать умнее других, если только ты кладешь свои шпалы не на болоте.
– Ты очень умен.
– Лучше скажем так: достаточно умен, чтобы самостоятельно принять решение.
Зачем ты на меня давишь?
– Человечество должно погибнуть, – заявила она.
– Послушай, – сказал я, – ты мужчина или женщина?
– А ты не видишь?
– Я вижу тело и слышу голос, но я не знаю, кому он принадлежит. Или ты боишься мне показаться?
Она замолчала и продолжала молчать, пока не погас свет. Осталось лишь тусклое желтое окошко за моей спиной.
– Ты сказал, что я боюсь?
– Я только спросил.
– А сейчас ты боишься сам, правда? Ты хочешь меня увидеть? ты хочешь меня почувствовать? Ты хочешь меня понюхать и лизнуть мою кожу?
В этот момент запахло шоколадом и я похолодел. В темноте передо мной шевелился огромный чешуйчатый безглазый червь. Тот самый, что живет в норе.
– Отползи, пожалуйста, – сказал я, – это для меня слишком.
Запах шоколада исчез. Снова прозвучал тот же голос, но с большего расстояния.
– Мы выбрали тебя потому что ты сам пришел к нам. Тебе кажется, что ты нашел Эльдорадо? Может быть, и нашел. Но ничего не бывает бесплатно. Каждый раз мы следили за тобой и каждый раз, уходя отсюда, ты становился иным. Сейчас ты весь принадлежишь нам. Может быть, тебе кажется, что ты остался прежним, но это иллюзия. Осталась лишь память, которую ты считаешь своей, и тело, которое слегка напоминает то, которое ты привык носить. На самом деле мы сменили всю твою память, и сделали это так искусно, что ни ты, ни кто другой не заметит подмены.
– Нельзя ли включить свет? Тут так темно, что даже мои глаза ничего не видят.
– В каком виде ты меня предпочитаешь?
– В том же самом. Ты кое-что смыслишь в красоте.
Она появилась снова, хотя табуретка слегка передвинулась. Теперь ее волосы были рыжими, а голос надтреснутым, с хрипотцой. Тело осталось прежним.
– Человечество должно погибнуть, – повторила она. – Люди исчерпали себя. Ты будешь вестником новой эры.
– Только я один?
– Сначала ты, потом многие.
– А если я откажусь?
– Тогда ты умрешь.
– Я отказываюсь.
– Я преувеличиваю, – спокойно сказала она. – ты слишком хорош, чтобы просто умереть. Если ты откажешься, произойдут случайности, которые заставят тебя согласиться. Ты же знаешь, что такое сила случая.
31
Когда я открыл глаза, первое, что я услышал, было замирающее эхо телефонного звонка. Ничего, перезвонят, если нужно. Я пошел на кухню и стал готовить яичницу с беконом. Минут через десять действительно перезвонили, но звонок сорвался. Я ждал продолжения, но его не последовало. Лишь в час ночи мне позвонили трижды и трижды в трубке было какое-то хрипение и шум. Связь работала отвратительно. Ночные звонки обычно означают неприятности, несчастья или скорое прибытие гостей. Пришлось ждать до утра. Утром ничего не произошло, а днем меня не было дома. Лишь следующим вечером я узнал новости.
Дина, которую я отдал двоюродному племяннику Боре, жившему в деревне, сильно погрызла своего хозяина. Боря в больнице, вчера вечером ему делали операцию, но на операцию нужны деньги, денег не нашлось, поэтому прооперировали как попало. Мне звонили всю ночь, но не дозвонились. Сейчас дело плохо, жизнь висит на волоске.
«Произойдут случайности, которые заставят тебя согласиться», – так сказал этот вонючий червь. Возможно, одна из случайностей уже произошла.
В деревню Власово я добрался автобусом, но больницу не смог найти до утра.
В восемь утра я разбудил сторожа и узнал, что Борю увезли в город. Пришлось возвращаться. Это была вторая травматология. У врачей как раз случилось совещание и мне пришлось прождать часа полтора. Я ходил в холле и кипел от бешенства. Я ничего не мог с собой поделать.
– Пустите меня, – сказал я женщине в белом халате, но неожиданно это прозвучало грубо.
– А вы кто такой? – возмутилась она.
– Я ваш постоянный клиент.
– А кого вы здесь знаете?
– У меня здесь брат.
– У всех здесь брат. Нет, вы видели, у него здесь брат.
Это была вторая случайность, точнее сумма мелких случайностей последних двух дней, которые сейчас толкали меня на скандал. Меня провели по этому лабиринту неудач именно для того, чтобы сейчас я вел себя неправильно. Последние два для мне ужасно не везло, не везло во всем. Как раз это меня и разозлило.
Если я не остановлюсь сейчас, то…
– Вы совершенно правы, – сказал я, отошел и сел в кресло. Совещание продолжалось уже больше двух часов. Я зашел с другой стороны и снова попытал счастья.
– Попробуйте позвонить 004, – сказал милиционер на входе. Он был гнусно прыщав и некоторые из угрей были недавно смазаны йодом. Телефон стоял у него на столе. Я присел на стул и стал набирать 004.
– Не сидите здесь, вы мешаете мне работать, – сказал он и достал бутерброд.
– Я проехал восемьдесят километров и не спал всю ночь.
– А я на работе и не обязан предоставлять вам телефон. Это служебный телефон.
– Человек может умереть.
– Я слышу это каждый день.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы остудить себя до абсолютного нуля.
– Большое спасибо, – сказал я, – вы мне очень помогли.
Вся эта ерунда продолжалась часов до четырех вечера. В холле работало радио и передавало местный прогноз погоды: сейчас в городе плюс тридцать девять, завтра – до сорока. Ветер врывался сквозь открытые окна, ветер был горячим. От всего этого начинала кружиться голова. К счастью во двор въехал передвижной киоск с мороженым и я последовательно съел четыре порции. К четвертой порции я остыл окончательно.
– У вас нет холодной воды, очень холодной?
Мне продали бутылку газировки, в которой плавали продолговатые крючкастые льдинки. Я выпил и почувствовал себя прекрасно. Кажется, дела шли на лад.
