Сергей Малицкий - Легко (сборник)
— А чего? Хорошая дорога.
— Куда уж лучше. Поворот на повороте. В Петровке вообще мост ремонтируют, грейдер стоит, его и мотоцикл не объедет, а у этого и фары еще не горят. Да и тормоза, похоже, с пятого качка схватывают. Если они вообще есть.
— Плюнь. Колян. Плюнь. Тебе это надо? Что с ним будет? Бог дураков любит.
— Во, во. По тебе заметно.
— А что я? Я что, долги не отдаю. Или я украл что? Нет, я не понял…
11
Машина мчалась бесшумно, взлетала на подъемы и снова опускалась вниз, поворачивала, следуя широкой ленте многополосного шоссе, и рассеченная кинжалами фонарей ночь смыкалась позади как черная вода. Она с восторгом смотрела на плывущую вправо стрелку спидометра:
— Это замечательно, ездить ночью! Да еще на необъезженном мустанге!
— Я тоже люблю. Но это опасно. На необъезженном. Лучше на этом.
— Но ведь это не ты напился шампанского, а я, а за рулем ты.
— Ну, это-то я заметил.
— Ой. Что это? Смотри! Как искры. Мертвая кошка на дороге, а глаза открыты и светятся.
— Скоро они потухнут.
— Но ты же говорил, что это только оболочка. Разве у кошек не бывает вечной жизни?
— Я писатель, который пишет про людей. Я не натуралист.
— Ой!
— Не ойкай, наш «мустанг», кажется, уже смирился со своей участью.
— Но мы чуть не врезались в этот грейдер!
— Ты даже знаешь, как это называется? Не бойся. Я не хочу глупой смерти, тем более для тебя.
— Никто не хочет глупой смерти. Не глупой тоже. Я не боюсь. Мне грустно.
— Почему?
— Из тебя получится прекрасный ангел-хранитель, но ты будешь часто плакать.
— Я буду стараться плакать меньше. И лучше охранять своего подопечного.
— Ты будешь плакать не оттого, что погибнет твой маленький охраняемый человечек. Ты будешь плакать вместе с ним. Чтобы ему было легче. Тебе его будет очень жалко. Хотя бы потому, что он появился на свет в аду.
— Но ведь я буду и радоваться вместе с ним?
— Ты все будешь делать вместе с ним. Хотя, какие радости в аду…. Кроме любви…. Если он будет делать гадости, ты будешь уменьшаться. И если он сделает гадостей слишком много, ты можешь исчезнуть совсем. Или бросить его так же, как ты бросил меня…
— Лучше я исчезну.
— Не исчезай.
— Ты тоже.
Она не ответила. Он на мгновение отвел глаза от дороги.
— Что сделать этому фанту?
Она отклонилась назад, высунула руку в окно, волосы ее, подхваченные ветром, забились над задним сиденьем, и на секунду ему показалось, что это огромные пепельные крылья не находят себе места в тесном салоне.
— Этому фанту?
— Да.
— Любить.
— Любить? Ты думаешь это в твоей власти?
— Разве это не игра?
Она не ответила. Улыбнулась одними глазами, разжала кулачок, и что-то невесомое, легкое, как вуаль, хлопнуло на ветру и растаяло в темноте. А машина помчалась дальше. Сигнальные огни дивной радугой скользнули вверх, в сторону, скрылись за поворотом, мелькнули еще раз и исчезли. Затих звук мотора. Исчезли все звуки. Ночь сомкнулась со всех сторон. А он? А как же он?
1999 апрель-май
Грета
01
Жизнь была как шарик. Она не катилась под откос, потому что сил хватало тормозить. Она не катилась в гору, потому что сил катиться в гору не было. Она кружилась на плоскости. Катилась, поворачивала, останавливалась, дрожала в необязательном равновесии и снова двигалась вперед или назад. Легко, пусто, грустно и больно.
Прозвенел телефон. Танька, свой парень, слишком некрасивая, чтобы быть любовницей, слишком умная, чтобы стать другом, незаметная и незаменимая душа отдела, подняла трубку. Спросили Женю. Другого Жени, кроме него, не было.
— Это тебя.
Он оторвал голову от стола, взял трубку.
— Да.
— Привет. Как дела?
— Нормально. Кто это?
— Это я. Мне Женю.
— Какой вы номер набрали?
— Ты, Женя?
— Да. Но я не тот Женя.
— А если тот?
— Извините.
Он положил трубку.
Он положил трубку? Нет. Трубку он не положил. Шарик опять катился по плоскости.
— А если тот?
— Какой, тот?
— Который мне нужен.
— Девушка, вы наугад набираете?
— Нет.
— Вам какой Женя нужен?
— А у вас еще какой-нибудь есть?
— Нет. Другого пока нет. Хотя есть. Начальник отдела. Но он не просто Женя, он с отчеством.
— С отчеством не надо.
— Я слушаю вас.
— Как дела?
— Не стали хуже за последние две минуты. А у вас?
— Так себе.
— Как вас зовут?
— Не скажу.
— Так нечестно. Вы и имя мое знаете, и номер телефона, а я ничего. Так не пойдет.
— Друзья меня Галя зовут.
— А родители?
— У меня очень редкое имя.
— Значит, Вы хотите остаться неизвестной?
— Давай на ты.
— Давай.
— Как дела?
— Уже лучше.
— А у меня плохо.
— Что случилось?
Она не ответила. Блямкнул далекий звонок.
— Что случилось?
— Я перезвоню. Папа пришел.
Она положила трубку. Он поймал вопросительный взгляд Танькиных глаз, пожал плечами.
— Ошиблись номером.
Танька криво улыбнулась, снова углубилась в свой отвратительный отчет. Эх, Танька, свой парень…
02
Она позвонила вечером. Он уже сдвигал со стола бумаги, имитирующие его бурную инженерно-конструкторскую деятельность. Танька умотала с отчетом к Евгению Владимировичу.
— Алло.
— Спасибо, что позвонила.
— Пожалуйста.
— Настроение по-прежнему не очень?
— То, что надо.
— Не верю я вам, девушка!
— Мы опять на вы?
— Конечно, нет. Просто голос у тебя грустный.
— Грустный.
— Значит, что-то случилось?
— Случилось.
— Ты эхо?
— Эхо.
— Ты звонишь, чтобы я говорил с тобой?
— Я звоню, чтобы ты говорил со мной.
— Ты не эхо. Согласные не совпадают.
— Ну и что? Ведь они согласные.
— Я все равно узнаю, кто ты.
— Нет. У тебя нет определителя номера. Я бы услышала. Когда включается определитель, в трубке слышен такой мелодичный «звяк».
— Звяк.
— Не получилось. Попробуй еще.
— Я все равно узнаю.
— Зачем?
— Хочется….
— Пока.
— Подожди.
— Пока. Мне пора.
— Пока.
Гудки…
03
Она звонила каждый день. Танька сначала расстраивалась, потом зло сказала:
— Уши вянут.
— Ты же не слышишь, что я говорю?
