Сергей Малицкий - Легко (сборник)
Эта любовь… Она была особенной. Она не повторилась никогда, да и не могла повториться, как не мог повториться он сам, маленький и наивный. Она была старше его года на четыре… Для детей это вечность. Сейчас, по прошествии четверти века, он смог вспомнить только несколько эпизодов из их общения, но лицо ее не сможет забыть никогда. Он учился во втором или третьем классе, их привели на утренник из начальной в среднюю школу в тот самый монастырь. Намечалась какая-то программа, эта девочка была председателем совета дружины пионеров, готовящих представление для самых маленьких, она выбежала в коридор, наткнулась на него, растерянного робкого несмышленыша, и попросила октябрятский значок, который ей был нужен на сцене. Бог его знает, о чем было это представление. Все это время он сидел, стесняясь своей голой школьной формы. Ему казалось, что все видят, что у него нет значка. Когда все закончилось, он долго стоял у дверей пионерской комнаты, не в силах зайти и попросить свой значок, она вышла оттуда через вечность, раскрасневшаяся, в красном галстуке, протянула его знак отличия и сказала: «спасибо». Это было в первый раз. Это было в первый раз и последний, когда он запомнил ее еще подростком. Открытый лоб. Чуть вздернутый носик. Нежные губы, которым, как он сейчас понимает, могла бы позавидовать иная кинозвезда, светлые кудряшки волос… После этого он изредка встречал ее, но, занятый своими ребячьими делами, просто пробегал мимо, вздрагивая от тепла, наполняющего грудь, не зная еще, что семечко в его душе уже набухло и скоро даст росток.
Прошел еще год и еще один. Он уехал вместе с мамой из этого села, но в последний год вместе со своими сверстниками попал в летний поход, который организовал их учитель математики. Поход этот был бесцельным, как и большинство подобных походов. Через леса и речки в сторону старинной усадьбы, но не до конца, а насколько хватит сил. В этом походе участвовала и она. Это был второй раз, когда он столкнулся с ней. Она уже стала взрослой девушкой, кажется, даже училась в последнем классе. Он превратился в подростка с разодранным носом, у которого от ее близости наступил стойкий столбняк в виде отсутствия способности к членораздельной речи и повышенной активности в добывании дров для костра, мытье посуды и прочих трудовых подвигах. Народу было много, учитель играл на гитаре, навсегда зародив в его сердце страсть к этому инструменту, а он смотрел на нее.
Он никогда не забудет эту светлую прядь, выбившуюся из пучка волос, которая падала ей на губы и которую она мягко сдувала время от времени. Они сидели у костра, спорили, кто первым пойдет спать, отгоняли комаров, а он просто смотрел на нее и даже мечтать не мог о том счастье, которое должно было с ним произойти. В общей толпе шести или восьми человек они оказались в одной палатке. Может быть, даже его рука или нога касались ее руки или ноги. Заунывно гудели комары, еще не научившиеся храпеть, сопели деревенские мальчишки, а он лежал и плакал от охватившего его невыразимого счастья.
Вскоре лето кончилось, и он уехал. Потом он снова приезжал на лето, но у нее была уже какая-то своя неведомая жизнь, и увидеть ее не удавалось. Он встретил ее случайно, она шла в компании молодых прекрасных девчонок и ребят, поймала его обожающий взгляд и почувствовала что-то, потому что широко улыбнулась, смывая его с дороги своей теплотой, и прошла дальше. Наверное, она догадалась. А он остался стоять, немного контуженный на всю последующую жизнь…
Это был третий раз, последний… И сейчас, стоя у ее бывшего дома на узкой асфальтовой полосе напротив тонущего в озере монастыря, он понимал, что его лучшая игра уже сыграна, и четвертого раза, конечно же, не будет. Игра. Не по велению алчущей плоти, но по желанию души. Вот он, прекрасный взгляд зеленых глаз. Вот оно, легкое проявление симпатии, и пошло, понесло вплоть до глупостей, скандалов, обид, сердечной боли, и единственное лекарство — уехать, улететь, исчезнуть на год или на два из этого мира. И сдувается туман, уносит его ветерком времени… Но не всегда это лекарство имеется в аптечке. И вот уже игра заканчивается не самым лучшим образом. Или и это тоже любовь? Счастье, что ничто не вечно… Вечно только счастье, что появилось на свет это замечательное создание. И пусть он был неважным отцом, этот ребенок навсегда останется его единственным выигрышем. Ведь он всегда оставался игроком. Как прекрасный летун-стриж, который не может взлететь с плоской поверхности, он оставался в небе, не в силах коснуться земли, несмотря на тучи, молнии, град, усталость. Но тому, кто не может спуститься, приходится, в конце концов, падать. Но это после. А сейчас он имеет то, что имеет.
Летописец утраченных возможностей и совершенных ошибок, любил ли он когда-нибудь? А может, и не было этой светловолосой девочки с озерными глазами? И все это только миф, сказка, придуманная им самим? Отчего же живет в сердце эта невыносимая боль?
09
Они сидели в небольшом уютном придорожном кафе. Играла тихая музыка. Мягкий свет слабо парил под потолком, не в силах достичь сумрачных столов и пола. Одинокий алкоголик в смокинге, положив цилиндр на стол, нервно курил, тяжело и шумно вздыхал и неторопливо поглощал одну за другой тридцатиграммовые рюмочки с водкой. Как корабль, плавал за ярко освещенным прилавком толстый обаятельный бармен в белой рубашке с бабочкой, которая с трудом сдерживала рвущееся из его груди здоровье. Он смотрел на ее светлые кудряшки, которые ореолом светились вокруг затененного лица на фоне сверкающего тысячами очаровательных бутылочек окна, и беспричинно улыбался.
— Тебя обязательно накажут!
— За что?
— Во-первых, потому что поишь шампанским несовершеннолетнюю дочь. Во-вторых, при этом ты смеешься над ней. В— третьих…
— В-третьих?
— В-третьих, несмотря на то, что уже поздно и на улице темно, ты обязательно сделаешь еще какую-нибудь глупость.
— Взрослые не делают глупости, они совершают ошибки. Кстати, большинство из этих ошибок умышленные. Может быть, я сделал уже все свои ошибки, теперь только пожинаю их плоды?
— Значит, я плод твоей ошибки?
— Ты самый прекрасный плод моей самой удачной ошибки.
— Значит, это сознательная ошибка? Выходит, что отличие взрослых от детей только в том, что они сознают, что делают?
— Наверное, не только в этом.
— Ну да. Конечно. Они значительно старше. Как это? …Их биологический цикл подходит к концу. Еще немного и они почувствуют себя дряхлыми стариками. И тогда прозвенит уже самый последний звонок. Или старость и есть этот последний звонок? Что такое старость? Это просто увядание?
