Елена Федина - Сердце Малого Льва
Зеркало как будто издевалось на ним. Румяный красавчик ну никак не походил на настоящего мужчину. Оставалось только надеяться, что Анастелла ему это простит.
Льюис оделся, ему хотелось что-то делать, куда-то бежать, сдвигать горы, осушать моря… Такое с ним творилось впервые. Надо было только дотерпеть до рассвета, пережить бесконечную ночь и дождаться утра, когда он снова увидит ее. Ее, ее, ее!
Он тихо приоткрыл дверь, прошел по коридору в вестибюль. В тусклом ночном освещении он снова смотрел на ее рисунки, и это было почти так же приятно, как свидание с ней самой.
— Ты что, с ума сошел? — услышал он за спиной удивленный голос Оливии, — вставать посреди ночи, чтобы полюбоваться на эту мазню!
Она стояла в полосатом халате и тапочках на босу ногу, растрепанная и недовольная. Льюис так ошалел от ее появления, что впервые в жизни на нее разозлился.
— Ты можешь хотя бы ночью оставить меня в покое?! — рявкнул он.
— Что?! — она попятилась.
— То! Хватит следить за каждым моим шагом. Это уже невыносимо!
— Льюис…
— Иди спать!
— Не кричи, весь этаж разбудишь, — тихо, но выразительно сказала она, отвернулась и побежала вглубь темного коридора. Через минуту он опомнился. Что-то тут было не так. Неспроста же и ей не спалось в эту ночь. Наверно, что-то случилось, и она хотела ему рассказать.
— Олли, прости! — ворвался он к ней в комнату.
Она стояла у стенного шкафа, застегивая джинсы.
— Иди к черту!
— Олли, куда ты?
— Не твое дело!
— Не сходи с ума. Ночь на дворе, планета чужая, в городе полно мутантов!
Оливия натянула свитер.
— Я тоже мутант, — зло сказала она, — я не человек, а аппир, понятно?
— Что ты болтаешь?
— Мне доктор сегодня сказал. Но тебя это уже не касается. Пусти!
Льюис никогда ее такой еще не видел и не на шутку испугался за нее.
— Куда ты, Олли?!
— К своим! — визгнула она, — к уродам!
Оттолкнула его и бросилась бегом по коридору. Льюис кинулся следом, но во дворе потерял ее. К тому же он был в шлепанцах. Пришлось вернуться. Тупо посидев минут пять на кровати, он все-таки обулся и отправился на поиски.
Далеко она уйти не могла. Значит, она где-то рядом. Если пошла к уродам, значит, в аппирском квартале. Куда можно пойти ночью? В какой-нибудь клуб или кафе…
После дневной экскурсии Льюис немного ориентировался в Менгре, он не знал только, что представляют из себя ночные клубы у мутантов. Но Оливия не знала этого и подавно! Он пересчитал свою судную наличность, остатки практикантской стипендии, вызвал такси и помчался на Счастливую улицу.
Потом он себя спрашивал, как это так случилось, что он, скромный, порядочный землянин сидит за грязным столом в прокуренном и шумном заведении с полуголыми, уродливыми девицами на сцене, жует какую-то сомнительную резинку и вдобавок пьян как сентиментальный могильщик.
Приятели ему попались веселые: один был циклоп с единственным красным глазом посреди лба, совершенно осоловевшим, другой от избытка рук не знал куда их деть и все шарил по столу в поисках недопитого стакана, третий энергично вертел головой на очень длинной шее. Имен тут не было. Их так и звали: Циклоп, Рак и Жираф.
Первая жуть после второго стакана поулеглась. Льюис сидел как в кошмарном сне и не знал, как отсюда выбраться: и ноги не шли, и все силы куда-то подевались, словно он уже сдвинул горы и осушил море, и денег не было, чтобы расплатиться. Наверно, нужно было позвонить наставнице Риции, но это было ужасно стыдно.
— О! Биар! Биар! — обрадовался Циклоп, моргая одним глазом.
На сцену вышла смазливенькая, но неопрятная девушка с гитарой, села на табуретку и запела, не дожидаясь тишины. Руки у нее были разной длины. Короткой она перебирала струны, а длинной зажимала аккорды. Волос на голове была ровно половина.
— Рак, Рак, она смотрит сюда? — заволновался одноглазый.
— На тебя что ли? — ухмыльнулся Рак.
— На кого же еще!
— Проветрись, нужен ты ей, образина!
Они захохотали. Циклоп пригладил свои вихры и повернулся к Льюису.
— Дураки, — фыркнул он, — вот скажи, Ангелочек, честно скажи: я красивый?
— Ты?.. — Льюис посмотрел на него пьяным взором, — вполне. Когда окосеешь, и в глазах двоится, ты очень даже ничего.
— А я что говорил! — радостно рявкнул Циклоп, вскочил и бросился к сцене, — Биар! Детка, пойдем к нам! Я наливаю!
Она отпихивала его ногой, пока не допела песню. Потом спрыгнула со сцены к нему в объятья. Кажется, одноглазый и в самом деле ей нравился.
— А это что за птенчик? — удивилась она, рассматривая Льюиса, — о, да вы уже насосались, я смотрю!
— Он просто пьяный, — оскалился в улыбке Жираф, — верно я говорю, парни?
— Придурки, — почему-то рассердилась девушка, — отпустите его!
Компаньоны рассмеялись еще громче.
— А кто его держит? Эй, Ангелочек, тебя кто-нибудь держит?
— Нет, — сказал Льюис.
У него всё плыло перед глазами, и сил ни на что уже не было. Хотелось лечь и уснуть. Или умереть. Было непонятно, чему он так радовался два часа назад? Какая-то любовь, какая-то жизнь… Жить вообще не стоит!
Очнулся он только от громкого крика. Открыл глаза. Над столом склонялся отвратительный, похожий на огромную крысу урод, он орал на Биар, а заодно и на всех остальных, что пока та не вернет ему должок, живой отсюда не выйдет.
— Ну, так и убей меня, убей! — визжала она, — все равно у меня таких денег нет! Твой дед меня вышвырнул, так что с него и спрашивай!
Первым из-за стола смылся Жираф, за ним растворился в дыму Рак.
— Би, сколько ты ему должна? — осторожно спросил Циклоп.
— Триста юн, — ответила она.
— Ого, — выпучил он свой красный глаз и тихонько перебрался за соседний стол.
Льюис сунул руку в карман. Триста юн он получал в месяц. В кармане же не было ни одной. Биар взглянула на него с надеждой, но поняла, что спасения не предвидится.
— Сейчас я буду тебя воспитывать, — оскалил крысиные зубы урод, — говорят, ты до сих пор девица? Ну, так мы это проверим!
