Елена Федина - Сердце Малого Льва
— Хотите, я покажу вам свои расчеты? — вполне серьезно спросила она.
— Да, конечно, — так же деловито ответил он.
Они вернулись в лабораторию, но не в ту, где его мучили, а в соседнюю, за стенкой. Там был ее стол, ее компьютер и ее макеты. За дело эта юная особа взялась весьма активно.
— Сейчас… сейчас я вам покажу…
Немного волнуясь, Оливия вывела на главный экран свои измышления. Эдгар содрогнулся и с умным видом в них уставился.
— Почему-то принято считать время одним измерением, — торопливо говорила она, — но ведь это условность для облегчения расчетов. Время пронизывает каждую точку пространства, значит, оно само имеет как минимум три измерения. И еще направление нашего движения в нем. Вы согласны?
— Сядь, — сказал он, — займи позицию в кресле и расслабься. Я сам как-нибудь разберусь.
— Извините, — сразу сникла она.
Это ему и требовалось. Критически глядя на формулы и стереомодели, вытекающие из этих формул, он сосредоточился на Оливии и постарался в нее войти. Ему не нравились в последнее время ни ее напряжение, ни ее нервозность. В ней как будто жило два человека: застенчивая, закомплексованная, влюбленная девочка, и надменная, заумная и озлобленная дама. Они как-то уживались в ее похудевшем теле, запакованном в деловой серый костюм.
Эдгар сосредоточился, хотя это было нелегко после опытов над ним. Он стал Оливией Солла. И ему стало плохо. Это была не несчастная любовь, хотя и ее было бы достаточно для стресса. Это был страх, тоска, бессонница, ночные кошмары… он углублялся всё больше… это были уродливые морды вокруг.
Неужели встреча с аппирами так на нее подействовала? Где она могла видеть таких уродов? В аппирских кварталах она не бывала, в больнице с ними не лежала, персонал в Центре вполне приличный, все прошли курс восстановления.
— Кто твой наставник? — спросил Эдгар.
— Тургей Герсот, — сказала она, — он считает, что это имеет смысл.
— Да, это безусловно интересно…
— Вы находите?
Он думал о другом. Что творится с девочкой и в чем причина? На Земле всё было в порядке. Никаких проблем, кроме недогадливости прекрасного Льюиса. Что же теперь?
— Я всегда говорил, что ты гениальна, — польстил он ей, — потому и взял тебя.
Девчонка покраснела.
— А вам не показалось, что сигмальный квазиэкстремум выведен несколько некорректно? Я опустила в выкладке расчет вектора-темпоратора, но я его вычисляла не по методике Лекди-Просперо, а по своей собственной.
— Я так и понял, — честно глядя ей в глаза, сказал Эдгар, — по методике Лекди-Просперо вектор-темпоратор вообще вычислить невозможно. Пора наконец с этим смириться. Давно пора! Вот это как раз и будет некорректно! Я бы даже сказал, неканонично.
Оливия посмотрела с уважением.
— Поэтому я и применила свой способ. Хотите…
— Это… это уже детали, — перебил он торопливо, — в целом идея ясна. В следующий раз мы с тобой сверим наши часы. Может, что и получится. Только неизвестно, я ли буду твоим клиентом.
— А кто будет?
— Кто угодно. Знаешь, все предпочитают послать вместо себя другого.
Она взглянула с сочувствием.
— Это, наверно, так ужасно — сидеть в этом кресле?
— Хочешь попробовать? — усмехнулся он.
— Я?!
Эдгар усадил ее в испытательное кресло, облепил датчиками и закрыл саркофагом. Это ее немного развлекло и, слава богу, отвлекло от заумных расчетов. Еще одного сигмального квазиэкстремума он бы не пережил.
Потом они шли по городу, в который, кажется, впервые за лето заглянуло солнце. Оливия периодически подворачивала ногу: не умела носить туфли с каблуками. Ее это раздражало. Эдгар чувствовал, что девочка находится на пределе своих сил, и любая мелочь может вывести ее из равновесия.
— Как ты устроилась? — начал он издалека, — жалоб нет?
— Нет, — коротко ответила она.
— Льюис рядом живет?
— За стенкой.
— А наставник не занудствует?
— Нет.
Эта односложность ему надоела.
— Ты хоть таблетки пьешь? — спросил он уже напрямую.
Она даже остановилась от неожиданности, подняла на него мрачные карие глаза.
— Какие таблетки?
— Ты же — комок нервов, детка, — сказал он, — так дальше нельзя.
— Я… я думала, здесь всё пройдет…
— И давно ты не спишь?
— Я вообще не сплю.
— И всё время эти морды?
— Нет, еще купол раскалывается… — на глазах у нее выступили слезы, — а откуда вы знаете?
— Вот что, Олли, — он взял ее за плечи, — не будем терять времени. Сейчас же летим в больницу, покажем тебя специалистам. Может, хоть таблетки тебе пропишут.
— Они мне не помогут, — с отчаянием сказала девочка, — мне надо вернуться на Меркурий, на место аварии. Тогда всё пройдет.
— Это далековато, — покачал он головой, — больница ближе.
— Всё из-за космоса, — уже плача сказала Оливия, — я вспомнила аварию, а потом появились эти морды. Никуда не могу от них деться…
— Сейчас, малышка…
Наверно, смешно было обращаться к этой крупной, рослой да еще и заумной даме в такой уменьшительной форме, но когда женщина плачет, она в любом случае превращается в ребенка. Не очень-то она ему нравилась, но жалость победила. Эдгар даже промокнул ей глаза платком. Потом достал из кармана видео и набрал семейный номер Кондора. По рабочему номеру ему было не дозвониться.
Брат сидел за столом, очевидно, говорил по большому экрану в своем кабинете.
— Что случилось, Эд? — приветливо улыбнулся он.
Вежливый был мальчик, тактичный и воспитанный, не то, что этот разгильдяй Герц. Стрижка у него была классическая, рубашка белая, халат перламутровый. Он был такой же аккуратно-подтянутый и помешанный на медицине как его мама Флоренсия, и такой же демонически отпугивающий как его папа Конс. Его жуткая, своеобразная красота как-то невероятно сочеталась в нем с его кротким нравом.
— Доктор, мне нужно показать тебе одну пациентку. Прямо сейчас.
— Хорошо. Я освобожусь.
Прыгуном Кондор не уродился, но зато из него получился эксперт похлеще Эдгара. Он видел энергию, он видел сквозь стены, он видел внутренние органы своих больных, он один заменял целый корпус с медицинской аппаратурой. Правда, попасть к нему мог не каждый.
