Конрад Фиалковский - Homo Divisus
— Здесь все для тебя, — сказала она и поставила рядом с креслом большую коробку из тонкого светлого пластика. Прости, что так долго, я встретила в апровизаторе Гей. Мы не виделись уже, пожалуй, месяца два. Ты с ней познакомишься.
Корн подумал, что в общем-то не видит повода встречаться с Гей, но ничего не ответил.
— Не скучал без меня? — спросила Лен.
— Нет. Я разговаривал с Комой.
— Комой? То, что ты у меня, может знать только Опекун, Лен смотрела на него так, как тогда, в кабинете врача. Было тихо, и он снова услышал звук пролетавшего стратора. Потом Лен улыбнулась.
— Знаешь, Стеф, все как-то странно. Ты и вся эта история. Впрочем, этого следовало ожидать.
Он не ответил. Подумал, что действительно все складывается немного странно, но это были его заботы.
— Как рука? — спросила Лен.
— В порядке.
— Спальня наверху. Пойдем, я провожу, — она взяла коробку с его вещами, и они по лестнице поднялись на второй этаж. Ступени были обычные. «Как в двадцатом веке», — подумал Корн.
— Здесь, — сказала Лен.
Они вошли. Стены разгорелись, и он увидел настоящую кровать. Сел и почувствовал, как слегка прогнулся матрац.
— Ванная рядом, — сказала Лен. — Я буду внизу. Мне еще надо кое-что сделать.
Она вышла.
Он распаковал коробку и вынул пижаму. Она была немного коротковата, но это его не смутило. Прошел в ванную и встал под душ. Кранов не было. Он постоял в нерешительности, потом четко произнес:
— Душ!
Вода залила ему глаза и нос. Она была слишком теплой.
— Холоднее, — сказал он и почувствовал изменение температуры. Потом, когда искал полотенце, услышал неясный хрипловатый голос, ничем не похожий на голос автомата, с которым разговаривал раньше.
— Воздух или полотенце?
Он заколебался на мгновение.
— Воздух.
Послышался шум скрытого вентилятора, и Корн почувствовал на коже дуновение, напоминавшее ветер пустыни. Выйдя из ванной, он решил наведаться к Лен, чтобы пожелать ей спокойной ночи и таким образом окончательно закончить вечер. Тихо спустился по ступеням и услышал голос Лен:
— … это ничего не объясняет. Информацию ты должен добыть. Я сделала все, что мне полагалось. Привезла его к себе…
Корн остановился.
— Интересно, как? — говорил мужчина с экрана. — Все, что я знал, я тебе сообщил. В конце концов, с ним разговаривала ты, а не я.
— Да, но он не из разговорчивых.
— К тем, кто произносит о себе длинные речи, мы не посылаем наших лучших репортеров.
— Ну, хорошо. Постараюсь что-нибудь узнать.
— Ты должна быть готова завтра утром.
— Значит, до утра.
— До утра, — повторил мужчина и выключился.
Корн спустился вниз и подошел к Лен.
— Действительно, в нашей встрече есть что-то от видео. Полная режиссура.
— Ты слышал… — Лен еще стояла перед экраном.
— Слышал. Раньше я, возможно, оделся бы и ушел, но сейчас скажу тебе только «спокойной ночи».
— И больше ничего?
— Ничего.
Она подошла к нему так близко, что ей пришлось поднять голову, чтобы видеть его глаза.
— Стеф, ты на меня не обижаешься?
— Нет. Следовало догадаться.
— О чем?
— О том, что в вашем упорядоченном мире такие встречи не происходят случайно. Только я не понимаю, зачем ты прикидывалась, будто ничего обо мне не знаешь.
— Но я действительно не знаю. Мне сказали, что ты ушел из института и направился к автостраде. Ты — новый манипулянт. Вот и все.
— Хорошо сработано.
— Стеф, но теперь это не имеет значения.
— Что?
— Мое интервью с тобой. Можешь не говорить ни слова. Хорошо, что ты здесь, Стеф.
Она неожиданно поцеловала его. Аромат ее кожи не был ему неприятен. Он мягко отстранил ее, так мягко, как только мог.
— Ты правда не обижаешься на меня, Стеф?
— Нет. Что ты еще хочешь знать?
— Ничего.
— Лен, — сказал Корн, — ты прирожденный репортер. Пользуешься соответствующими методами в соответствующий момент.
— Сейчас я не репортер. Понимаешь, не репортер. Наплевать мне на всю эту историю. Важно лишь то, что ты здесь.
— Ты милая девочка, Лен, — он повернулся и подошел к черному квадрату окна.
— Стеф…
Он взглянул на нее.
— Стеф, ты мне не простишь?
— Перестань, Лен.
— … знаю, не простишь…
Корн смотрел в окно и видел бегущие огоньки далеко на автостраде.
— Спокойной ночи, Лен, — сказал он. — Завтра я расскажу тебе все, что знаю, но, уверяю тебя, я и сам знаю очень немного.
Он поднялся на несколько ступенек.
— Стеф, я приду к тебе…
— Не надо, — сказал Корн и пошел в комнату.
Он лежал в темноте и размышлял, придет ли Лен. Потом понял, что не придет, и заснул.
Встал он рано, когда Лен еще спала. По пустой улице двигался маленький пузатый автомат, собиравший мусор. Корн оделся и тихо, стараясь не скрипеть ступеньками, спустился к визофону. Набрал на клавиатуре номер знара, который ему вчера сообщила Кома, и немного подождал. Экран разгорелся, и на нем появилось лицо пожилого человека.
— Здравствуй, незнакомец, — сказал он. — Откуда тебе известно, что в моем возрасте встают рано?
— Я Корн, Стеф Корн. Мне дали твой знар… — он хотел назвать имя Комы, но раздумал.
— А, так ты тот самый путешественник во времени, — старое лицо, почти маска, покрылось сотнями мельчайших морщинок. Я жду тебя.
— Тебе известно обо мне?
— Известно.
— Но ты… ты человек?
— Ну, знаешь, юноша! Подозревать Нота Фузия в том, что он фантом! За последние сто лет такого со мной еще не случалось, — раздался какой-то странный звук. Это смеялся старик. — Мне сказали, что ты сейчай в Лебоке. Я живу в Иробо. Полчаса сублетом. От остановки сублета дорожка к домику на холме. Дом старый, такой же старый, как и я, так что найдешь без труда. Впрочем, здесь не так уж много домов, и любой скажет, где найти старого Нота. Так когда прилетишь?
— Часа через два.
— Хорошо. У меня есть хлебный квас, как в старое время. Полакомишься.
— Спасибо. Я приеду.
— И не опаздывай. Я не люблю ожидать. У моего возраста свои привилегии, юноша.
— До встречи.
Экран помутнел. Корн хотел вернуться наверх, в свою комнату, но услышал голос Лен.
— Завтрак готов, Стеф.
«Встала пораньше и ждала», — подумал он, и ему стало приятно.
Когда он вошел в помещение с апровизатором. Лен уже сидела за столом.
— Я еду в Иробо, — сказал он.
Лен срезала ножичком верхушку яйца, потом взглянула на Корна.
— Когда?
— Сейчас.
На завтрак были овсяные хлопья с молоком, и это напоминало ему самые неприятные минуты детства, однако пришлось есть, так как, во-первых, он был голоден, а во-вторых, поторопился сказать Лен, что с особым удовольствием ест именно это блюдо. Перекусив, он отодвинул наполовину недоеденную тарелку и выпил большую кружку кофе с молоком.
