Джон Уиндем - Жизель (сборник)
– Дружище! А если то же самое проделать с трупом…
Он отрицательно качнул головой:
– Нет, не получается. Я пробовал. Вероятно, это можно назвать жизнью, но она совсем другая, чем у нас. В чем тут собака зарыта, я пока еще не разобрался…
Другая или нет, но я понимал, что вижу перед собой начало настоящей революции, открывающей необычайные перспективы.
А в это время мой молодцеватый коллега Альфред топтался вокруг стола, как будто был в цирке и его вызвали на арену – удостовериться, что никакого жульничества с зеркалами и бечевками нет и в помине. И он получил по заслугам, когда его стукнуло электрическим разрядом напряжением в несколько сотен вольт.
– А теперь, – сказал Альфред, убедившись, что в принципе гипотезу об обмане придется исключить, – нам хотелось бы осмотреть то «совершенное творение», о котором вы говорили.
По– видимому, он все еще был далек от понимания истинной сути показанных нам чудес, и вбил себе в башку, что какое-то преступление все же имело место и надо лишь собрать улики, необходимые для правильной судебной квалификации преступного деяния.
– Хорошо, – согласился Диксон. – Между прочим, я назвал ее Уной. Другие имена не подходили по смыслу, а так как она безусловно единственная в своем роде, так пусть и будет Уной.
Диксон подвел нас к самой большой клетке, последней в ряду, и, стоя на некотором расстоянии, окликнул ее обитательницу. Не знаю, что я ожидал увидеть, как не знаю и того, что именно надеялся увидеть Альфред. Во всяком случае, воздуха, чтобы прокомментировать то, что, тяжело ступая, двигалось к нам, у нас обоих не хватило.
«Совершенное творение» Диксона было самым ужасающим гротеском из тех, что можно вообразить наяву или увидеть во сне. Попытайтесь, если сможете, представить себе конический панцирь из какого-то стекловидного вещества. Закругленная верхушка конуса находилась на высоте добрых шести футов от земли. Диаметр основания составлял четыре фута шесть дюймов, а может, и больше. Вся эта штука поддерживалась тремя короткими цилиндрическими ногами. Еще были четыре руки, пародировавшие человеческие, которые торчали из сочленений на середине туловища. Глаза, расположенные дюймах в шести ниже верхушки конуса, внимательно смотрели из-под роговых век. На мгновение я почувствовал себя на грани истерики.
Диксон с гордостью оглядел свое страшилище.
– К тебе посетители, Уна!
Ее глаза остановились на мне, а потом повернулись к Альфреду. Один из них мигнул, причем, когда веко опустилось, раздался легкий щелчок. Донесся мощный резонирующий голос, который, казалось, не имел никакого определенного источника.
– Наконец-то! Долго же мне пришлось добиваться своего, – сказал голос.
– Господи! – возопил Альфред. – Эта уродина еще и говорит!
Упорный взор Уны не отрывался от моего коллеги.
– Этот сгодится! Мне нравятся его стеклянные глаза! – громыхал голос.
– Уна, успокойся. Это вовсе не то, что ты думаешь, – вмешался Диксон. – Я должен просить вас, – добавил он, обращаясь к нам обоим, но глядя только на Альфреда, – быть осторожнее в выборе выражений. Уне, конечно, недостает жизненного опыта, но она обладает чувством собственного достоинства, а также сознанием ряда своих физических преимуществ. У нее довольно вспыльчивый характер; оскорбляя ее, вы ничего не выгадаете. Естественно, что сначала ее внешний вид кажется странным, но я сейчас все разъясню.
В его голосе появились нотки профессионального лектора:
– После открытия метода оживления первой моей мыслью было создать в качестве убедительного доказательства антропоидную форму. Однако, подумав, я отказался от идеи примитивной имитации, Я решил подойти к проблеме с логических и функциональных позиций, исправляя те черты, которые кажутся мне неудачными или слабо разработанными в конструкции человека и других животных. Позже возникла необходимость и дальнейших модификаций, исходившая из технических и конструкторских соображений. Однако в целом Уна – результат логических размышлений. – Он помолчал, с нежностью глядя на страшилище.
Альфред все еще набирался духу, прежде чем поделиться своими впечатлениями. Он тупо разглядывал уродину, которая в свою очередь пристально всматривалась в самого Альфреда. Невооруженным глазом можно было видеть, как лучшее «я» Альфреда боролось с предубеждением. И он сумел встать выше своей недавней недоброжелательности!
– Я считаю неправильным, что такое большое животное содержится в таком маленьком помещении, – заявил мой коллега.
Одно из роговых век, мигнув, снова щелкнуло:
– Он мне нравится. У него благие намерения. Он мне подойдет! – прогудел заунывный голос.
Альфред как-то увял. Имея длительный опыт покровительственного отношения к животным, он почувствовал себя не в своей тарелке, столкнувшись с таким, которое не только разговаривало, но и относилось к нему явно свысока. В его взгляде, которым он ответил на пристальный взгляд Уны, чувствовалась какая-то натянутость.
Диксон, не обращая внимания на то, что его прервали, продолжал:
– Вероятно, вас прежде всего поражает отсутствие у Уны головы. Это моя самая первая модификация. Нормальная голова слишком открыта и уязвима. Глаза, конечно, должны помещаться на вершине тела, но никакой необходимости в полуподвижной голове нет.
Однако, устранив голову, следовало подумать о круговом обзоре. Поэтому я дал ей три глаза, два из которых вы видите, а третий находится на спине, хотя, строго говоря, спины у нее нет. Поэтому она может прекрасно смотреть в любом направлении без помощи такого сложного устройства, как голова с ограниченным разворотом. Форма тела Уны почти гарантирует, что любой упавший с высоты или торчащий острый предмет скользнет по прочному пластиковому панцирю или отскочит от него, и все же мне показалось желательным максимально застраховать мозг от возможных ударов, и я поместил его там, где должен был бы находиться желудок. А желудок поместил выше, что создает определенные удобства для кишечника.
– А как она ест? – спросил я.
– Рот у нее на другой стороне, – ответил Диксон кратко. – Готов признать, что на первый взгляд ее четыре руки выглядят несколько экстравагантно. Однако, как я уже говорил, рука – совершенный инструмент, если она имеет нужный размер. Поэтому, как вы видите, верхняя пара рук изящна и тщательно отделана, а нижняя – грубее и очень мускулиста и сильна. Вероятно, вас интересует дыхательная система? В ней я использовал принцип потока: вот здесь она вдыхает, а там – выдыхает. Вы должны признать, что это явно лучше нашей весьма малоаппетитной системы.
Что касается проекта в целом, то Уна оказалась значительно тяжелее, чем я предполагал, – она весит что-то около тонны. Чтобы скомпенсировать тяжесть, мне пришлось кое в чем изменить первоначальный замысел. Я переконструировал ноги и ступни, придав им форму слоновьих, чтобы правильно перераспределить вес, но, боюсь, это вышло не очень удачно.
