Роман Глушков - Угол падения
– Ты слышал, папа: нечего волноваться, – утешила Мойра все еще трясущегося от негодования, но прекратившего браниться отца. – Эти джентльмены здесь совсем по другому делу, не переживай. Идемте в дом, мистер Лоу. Папе надо принять успокоительное.
– Еще раз приносим свои извинения, мэм. – Аглиотти выдавил скупую улыбку и, придержав дверь, помог женщине вкатить кресло со стариком в прихожую. Мухобойка напоследок внимательно оглядел улицу и вошел в дом за ними.
– В доме есть еще кто-нибудь, мэм? – полюбопытствовал Доминик и уточнил: – Хотелось бы поговорить с мистером Эбертом с глазу на глаз, поскольку наши вопросы носят конфиденциальный характер.
– Тогда пойдемте в рабочий кабинет папы, – предложила Мойра и, развернув кресло, покатила отца по коридору первого этажа.
Напоив старика какими-то таблетками, женщина попросила мистера Лоу долго не утомлять больного и покинула кабинет, оставив гостей и хозяина одних. Томазо проверил, плотно ли прикрыта дверь, и остался стоять возле нее, а Доминик взял стул и уселся напротив Эберта. Профессор тяжело дышал и взирал исподлобья на «федерала» мутными слезящимися глазами. Гнев Элиота унялся, однако окончательно не прогорел, продолжая тлеть в нем бездымными, но жаркими углями.
– Чем вы больны, профессор? – осведомился Тремито, но уже без дежурного участия, а с холодным равнодушием.
– Не все ли вам равно? – огрызнулся престарелый нейрохирург. – Пусть вас под старость тоже так скрутит! Радуйтесь, мерзавцы, вы своего добились: врачи сказали, что к осени я уже гарантированно сыграю в ящик!
– Что ж, если не забуду, непременно пришлю на ваши похороны венок, – криво ухмыльнулся Аглиотти. – А то от Бюро вам наверняка и скромного букетика не достанется. ФБР – не та организация, которая относится почтительно к своим врагам, уж поверьте на слово.
Глаза Эберта округлились от удивления, а подбородок задрожал. Доминик мог поспорить, что даже наиболее ярые враги-федералы Элиота сроду не разговаривали с ним в таком циничном тоне. Это с отребьем вроде Тремито следователи не церемонились и частенько допускали по отношению к нему брань и рукоприкладство. А Эберт был все-таки уважаемый интеллигентный человек, светило нейрохирургии, и в чем бы он ни провинился перед законом, блюстители правосудия никогда не стали бы перед допросом профессора скидывать пиджаки и закатывать рукава на рубахах.
– Кто вы такой? – дрожащим голосом просипел старик. – Вы не из ФБР?
– Угадали, – подтвердил Аглиотти. – Мы – не из Бюро и не из полиции. Я и мой друг представляем интересы одного уважаемого человека, которому кое-кто из ваших клиентов причинил очень крупные неприятности. Вы, профессор, тоже косвенно к этому причастны. Так что настоятельно рекомендую не скандалить и не артачиться, а помочь нам урегулировать проблему, чтобы спокойно дожить оставшийся вам срок.
– Прочь из моего дома! – зашипел Эберт, вновь впадая в ярость, и набрал в грудь воздуха, очевидно намереваясь позвать Мойру. Но Тремито пребывал начеку: вскочил со стула и вмиг очутился за спиной хозяина, успев зажать ему рот до того, как Элиот выкрикнул хотя бы слово.
– Даже не вздумайте, профессор! – угрожающе зашептал сицилиец, наклонившись к уху старика. Тот попытался вырваться, но лишь беспомощно заскреб пальцами по рукаву визитера. – Тихо, кому говорят! Или сейчас я сам позову вашу дочь, а мой приятель позабавится с ней прямо здесь, на ваших глазах! Хотите, чтобы я это сделал? Хотите или нет?!
Эберт энергично замотал головой и умоляюще замычал зажатым ртом. Заложник прекратил жалкие попытки бороться с Тремито и обессилено уронил руки на колени.
– Здравое решение, – похвалил профессора Доминик, даруя тому свободу и возвращаясь на стул. – Надеюсь, мы поняли друг друга.
– Пресвятая дева! Так вот, оказывается, что вы за публика! – едва дыша от испуга, пролепетал Эберт. – Ладно-ладно, я расскажу вам все, что знаю, только не надо насилия! Однако клянусь, я не понимаю, в чем перед вами провинился.
– Значит, вы не в курсе, что случилось не так давно в Менталиберте, а конкретно – в квадрате Палермо?
– Дорогой мистер э-э-э… Лоу! – укоризненно покачал головой Элиот. – Я смертельно болен и полгода как ушел с руководящего поста, поэтому не слежу за ситуацией в М-эфире. Сегодня институтом управляет мой заместитель Абрахам Эванс, и он уже давно не присылает мне ни сводок, ни отчетов. Я сильно отстал от жизни, мистер Лоу, поскольку утратил всякий интерес гнаться за ней. Буду признателен, если перед тем, как задавать мне вопросы, вы хотя бы в общих чертах расскажете, в чем заключается ваша проблема.
– Наша проблема – это «Дэс клаб», – лаконично уточнил Аглиотти. Посвящать Эберта в детали палермского инцидента не имело смысла, и Доминик оставил просьбу старика без ответа. – У нас есть точная информация, что ваш институт покровительствует этой террористической организации, а следовательно, вам должно быть о ней многое известно. Например, настоящие имена и адреса ее членов. Вы – единственный провайдер, услугами которого пользуются эти М-эфирные террористы. Сказать по правде, я не вижу логического объяснения тому, с чего бы вдруг такому серьезному учреждению, как ваше, оказывать поддержку грязным панкам из «Дэс клаба». Кроме, пожалуй, одного: все они работают на вас! Из чего можно сделать вывод, что ваша нейрохирургическая клиника втайне проворачивает противозаконные операции, о чем догадывается и Бюро. Я прав, профессор?
– Нет, мистер Лоу, не правы. ФБР насело на меня после того, как прознало о ряде специфических исследований, проводимых моим институтом, а вовсе не из-за каких-то там… теневых делишек. Пятьдесят лет назад, когда я еще проживал в Англии, меня по аналогичной причине столь же рьяно преследовал Скотланд-Ярд. Я полжизни провел под колпаком спецслужб, меня не однажды вызывали в суд, но всегда оправдывали, потому что я никогда не переступал рамок закона. Однако многим не нравится то, чем я занимаюсь, мистер Лоу, очень многим. Духовенство – то вообще готово меня живьем сожрать. Но в медицине такова участь любых первопроходцев, вспомните хотя бы Авиценну или Парацельса… Когда-нибудь люди поймут значимость моего открытия, но сегодня человечество до него еще морально не доросло. Вот лет через сто, а может, и больше…
– Нас не интересует ваша историческая роль в медицине, профессор, – оборвал Тремито ударившегося в разглагольствование Эберта. – Выкладывайте, что вам известно о «Дэс клабе»!
– Извините старика, джентльмены – отвлекся… – Хозяин взял стоящий рядом с ним на столике стакан с водой, поднес его трясущейся рукой к губам и сделал несколько судорожных глотков. – Да, разумеется, «Дэс клаб»… Сказать по правде, когда вы впервые упомянули о нем, я ничуть не удивился – эти ребята давно нарывались на неприятности, сколько мы их ни предупреждали. И вот, пожалуйста, доигрались… Я могу предоставить вам имена и адреса членов «Дэс клаба», мистер Лоу. Только боюсь, моя информация окажется для вас бесполезной. Потому что все двадцать членов этого клуба уже мертвы.
