Роман Глушков - Угол падения
Глава 5
Полученная Аглиотти фотография Элиота Эберта была сделана несколько лет назад. Доминик понял это, едва увидел, как выглядит профессор сегодня. Похоже, работавшие на де Карнерри сборщики информации не утруждали себя долгими поисками и всучили Щеголю устаревшие сведения, почерпнутые, не иначе, из публичных источников. На фото Доминика Эберт представлял собой довольно бодрого старика с ясными глазами и жизнерадостной улыбкой. Профессор, которого Аглиотти встретил в Миннеаполисе, был настолько немощным и обрюзгшим, что поначалу Тремито даже усомнился, а тот ли это Эберт, какой им необходим.
Взявшись по прибытии на место изучать обстановку, Доминик перво-наперво заставил Мухобойку проехать, не останавливаясь, мимо профессорского дома, чтобы определить степень риска при возможном насильственном вторжении к объекту. Район частных владений, где проживал Элиот, сплошь состоял из однотипных двухэтажных домов с верандами и выходящими на улицу аккуратными газонами. Их разделяли ряды невысоких подстриженных кустиков. Не слишком фешенебельное местечко, но вполне подходящее для проживания директоров маленьких институтов и прочей не бедствующей интеллигенции. Сам Тремито скрывался сегодня в подобном районе, разве только дом у него был одноэтажный да газон не такой широкий.
Приятели заметили хозяина нужного им особняка сидящим на веранде в инвалидном кресле с поникшей головой и закрытыми глазами. Колени старика укутывал толстый плед, а к спинке кресла была приторочена стойка с капельницей. Она, а также изможденное, со впалыми, как у трупа, щеками лицо профессора выдавали, что у него серьезные проблемы со здоровьем. Издалека и вовсе могло показаться, что Эберт мертв. Однако присматривающая за ним молодая полноватая женщина, что маячила в кухонном окне позади Элиота, не проявляла беспокойства, из чего следовало, что старик просто дремлет.
– Останови! – осененный внезапным решением, потребовал Доминик у водителя. – К черту все, пойдем сыграем в открытую. Боюсь, пока мы настроимся на беседу с этим мозгоправом, он и без нас Богу душу отдаст.
– Мне-то что? Ты – босс, тебе виднее, – как всегда, не стал спорить Гольджи. После чего затормозил и сдал автомобиль немного назад, припарковав его возле посыпанной гравием дорожки, которая пролегала через газон и упиралась в крыльцо профессорского дома.
Тремито нацепил на нос большие, в пол-лица, солнцезащитные очки – мало ли что? – покинул машину и зашагал к веранде. Томазо, не слишком обрадованный спонтанной инициативой босса, заблокировал дверцы и последовал за Аглиотти.
– Свяжись с Чико и остальными, передай, чтобы торчали в мотеле и ждали нашего приезда, – обернувшись, наказал Доминик Мухобойке. – Скажи, постараемся вернуться через пару часов. Если задержимся хотя бы на час, пусть выдвигаются к институту и делают то, что должны.
– О’кей, – откликнулся Гольджи и полез в карман за видеосетом…
Дремота старика была неглубокой, и он, расслышав скрип гравия под ногами незнакомца, открыл глаза, когда Тремито находился еще на полпути к веранде.
– Профессор Эберт? – поинтересовался Доминик, заметив, как хозяин, прищурившись, пялится на него спросонок растерянным взглядом. Женщина в доме в свою очередь заметила Аглиотти и Гольджи и пропала из поля зрения, видимо, направившись встречать нежданных визитеров. – Элиот Эберт, я не ошибаюсь?
– А, это опять вы, черт бы вас побрал! – раздраженно прогнусавил старик. Тремито в недоумении изогнул бровь, но, к счастью, не угодил в неловкое положение, поскольку хозяин тут же пояснил, за кого он принял идущего к нему человека в элегантном строгом костюме: – Ну что еще от меня нужно ФБР? Мы ведь, кажется, давно разобрались с тем, что танатоскопия – абсолютно законная процедура! Разве не так?! Разве не так, я вас спрашиваю?!
– Совершенно верно, профессор, – решил подыграть ему Аглиотти, которого вполне устроило такое начало разговора. Старик окрысился на гостя, будучи уверенным, что тот – федерал, и вряд ли теперь потребует у него служебное удостоверение. Так почему бы Тремито и впрямь не побыть немного в шкуре одного из своих заклятых врагов?
– Из-за вас я потратил на адвокатов все свои сбережения! Мне теперь на лекарства денег не хватает! – продолжал негодовать Эберт, потрясая иссушенной болезнью костлявой рукой. – Проклятые законники! Вы всю жизнь преследуете меня и не оставите в покое даже сейчас, когда мне осталось жить на этом свете какой-то жалкий месяц! Пропадите вы пропадом!
Доминик выслушивал брань профессора и спешно соображал, как извлечь из сложившейся ситуации максимальную выгоду. За своего тугодума-напарника он не переживал. Мухобойка не раскроет рта без приказа и потому не испортит ненароком этот занятный спектакль. Пока же Тремито продумывал тактику действий, на веранде появилась присматривающая за стариком миловидная толстушка в хозяйственном фартуке. В руках у нее было кухонное полотенце – гости явно оторвали женщину от домашних хлопот. Возможно, она все-таки попросила бы у Аглиотти документы, но разошедшийся не на шутку Элиот не дал толстушке и слова сказать.
– Взгляни, Мойра, – это опять они, чертовы дознаватели! – воскликнул Эберт при виде женщины. – О Господи, ну почему они не дадут мне спокойно умереть?
– Успокойся, папа. Не надо нервничать, прошу тебя. – Мойра заботливо обняла старика, после чего недовольно обратилась к визитеру: – Что вам опять от нас угодно, мистер?..
– Старший следователь по особым делам чикагского отделения ФБР Фрэнк Лоу, мэм, – подчеркнуто вежливо ответил Доминик, заметив на руке профессорской дочери обручальное кольцо, и кивнул на приближающегося к ним Томазо: – Мой напарник Джастин Гринберг. Уверяю, вам незачем так переживать. Мы просто зададим вашему отцу ряд вопросов о некоторых его бывших коллегах по «Терре», и только. Наше дело никак не касается вашей семьи – это всего-навсего обычная бумажная формальность. Приносим вам обоим извинения за беспокойство, но нам очень необходима консультация профессора.
Взгляд толстушки продолжал оставаться таким же недружелюбным, но она не стала отказывать гостям в их просьбе. «Да, – подумал Тремито, – видать, и впрямь крепко потрепали вас гребаные законники. Знакомая история, чего там говорить».
– Ты слышал, папа: нечего волноваться, – утешила Мойра все еще трясущегося от негодования, но прекратившего браниться отца. – Эти джентльмены здесь совсем по другому делу, не переживай. Идемте в дом, мистер Лоу. Папе надо принять успокоительное.
– Еще раз приносим свои извинения, мэм. – Аглиотти выдавил скупую улыбку и, придержав дверь, помог женщине вкатить кресло со стариком в прихожую. Мухобойка напоследок внимательно оглядел улицу и вошел в дом за ними.
