Владимир Царицын - Пленники замкнутой бесконечности
— Прости, сестрёнка, — прошептал Вэлз.
Гурий первым заметил валявшийся квантер и поднял его. Потом подошёл к телу Ольма, приложил руку к шейной артерии и удовлетворенно кивнул. Повернувшись к Вэлзу, указал на него пальцем и театрально воскликнул:
— Убийца! Ты убил нашего Учителя! Ты сам умрешь за это! — Гурий вскинул квантер, нацеливая его на Вэлза.
Вэлз взглянул в бледное лицо Гурия, покрытое бисером пота, и, увидев в его глазах ненависть и решимость, понял — Гурий не будет ждать его оправданий, он хладнокровно нажмёт на спусковой крючок. Медлить было нельзя.
Вэлз Вулли пригнул голову и бросился вперед, на Гурия. Тепловая волна прошла над ним. Кувырок, удар ногой в пах. Перехватить в воздухе квантер, выпавший из руки Гурия, Вэлзу не удалось — оружие, кувыркаясь, отлетело за диван. Обескураженные молниеносным броском Вэлза, подручные Гнюйса опешили, что позволило молодому человеку подняться на ноги и мгновенно оценить обстановку. Гурий сидел на полу и выл, зажав руками зашибленные гениталии — не боец. Трое в кабинете, не вооружены — с ними Вэлз справится в два счета. Двое и с ними Гнюйс загораживают выход из кабинета. Вэлз Вулли заметил, что карлик передал одному из технарей квантер и тихо сказал:
— Убей его.
Оставался свободным выход на террасу. Надеяться на то, что его оставят в живых, было глупо. Вэлз в два прыжка оказался возле двери. Выскочив на террасу, он завалил вход какими-то ящиками, к счастью оказавшимися здесь, и стал лихорадочно соображать, что делать дальше.
Впереди за парапетом обрыв, метров девяносто, не меньше. Сзади и по бокам — отвесные скалы. Отсюда можно только улететь. Улететь! Решение пришло само собой. Вэлз принялся открывать одну за другой дверцы шкафа, встроенного в скалу, где-то должно храниться аэрокрыло Ольма.
В дверь ломились.
Найдя то, что искал, Вэлз облегченно вздохнул, но в тут же вздохнул вторично — теперь удручённо. Летать при помощи аэрокрыла ему ещё ни разу не приходилось.
«И что я не воспользовался предложением, которое не единожды делал мне учитель! — подумал он и стал ругать себя последними словами: — Идиот! Баран! Лентяй! Трус! Ведь, говорил Ольм: учись, Вэлз. Пригодиться. Мы не знаем, что и когда в нашей жизни может оказаться полезным. А поэтому нужно пытаться узнать и научиться, как можно большему. Кроме того, полёт на аэрокрыле — огромное удовольствие. Научишься, и будем летать вместе. Летать просто, сынок. Проще, чем езда на велосипеде…»
Теоретически Вэлз знал, на чём основан принцип полетов, но только теоретически. А потому понимал, что осуществить задуманное будет не так просто.
Он забросил крыло за спину и стал защёлкивать многочисленные фиксаторы и зажимы на грудных и поясных ремнях. Надевая обруч с мнемодатчиками на голову, Вэлз дал себе команду успокоиться.
«Хладнокровие и способность контролировать душевное равновесие — главное качество, которым должен обладать аэропланерист. Если ты нервозен, взвинчен, чем-то опечален, или, наоборот, душу твою переполняют ликование и радость, — рассказывал ему Ольм, — лучше не думай о полете. Мнемодатчики — очень чувствительные приборы. Метания мыслей человека, поднявшегося в воздух, передаются аэрокрылу, и управление становится чрезвычайно тяжёлым. Если ты сильно взволнован и никак не можешь привести свои мысли в порядок, мнемодатчики могут отказать, заблокировать сервомоторы. И тогда твоя жизнь будет зависеть только от высоты, на которую ты успел подняться».
Вэлз встал на парапет и посмотрел вниз. Дна пропасти видно не было, взгляд пространственника увяз в густой темноте. Оно и к лучшему, подумал он, не так страшно будет прыгать. А может и наоборот, сейчас проверю…
Вэлз оглянулся назад: дверь сотрясалась под мощными ударами, ящики, которыми она была придавлена, медленно отъезжали в сторону. В образовавшуюся щель просунулась рука, сжимающая квантер. Блеснула вспышка, и плечо Вэлза обожгло жаром. Завоняло жженым пластиком. Морально Вэлз еще не совсем был готов к прыжку, но выстрел подтолкнул его.
Холодный воздух упруго толкнул в грудь. Вэлз дёрнул стартовое кольцо, но тросик оказался зажатым и не имел свободного хода: либо Вэлз в спешке неправильно надел на себя аппарат, либо он был повреждён выстрелом из квантера. Вэлз продолжал дёргать кольцо, со смертельной скоростью приближаясь к земле. Наконец тросик подался, за спиной раздался хлопок, возвестивший о том, что аэрокрыло раскрылось, крепёжные ремни впились в грудь. Одновременно с хлопком зашуршали сервомоторы, обруч с мнемодатчиками плотнее обхватил голову новичка-планериста.
Аэрокрыло управлялось командами, поступающими из мозга, мускульной силы не требовалось. Вэлз дал команду «вверх» и по крутой ветви параболы взмыл в чёрное ночное небо. Подъём был столь резок, что у мужчины потемнело в глазах. Дальнейшие минут пять Вэлз, как беспомощный котенок, брошенный в воду, барахтался в воздухе, приноравливаясь к новому для него способу передвижения. Любое движение мысли откликалось в аэрокрыле резким рывком в ту или другую сторону, вверх или вниз. Управлять мыслями для него оказалось неожиданно гораздо сложнее, чем своим тренированным телом. Летел он быстро, очень быстро — желание спастись подстегивало мысли, они передавались умной летательной машине, а та понимала их по своему.
На ночном небе блокадного кольца не сияло не единой звездочки, и Вэлз был лишен, каких бы то ни было, ориентиров. Немного освоившись в управлении аэрокрылом, он вдруг увидел прямо перед собой нечто огромное, жуткое и ещё более чёрное, чем абсолютная темнота вокруг. Сначала молодой учёный решил, что это скала и попытался отвернуть в сторону. Ничего не произошло. Он попробовал остановиться, но и этого не получилось — мнемодатчики не передали команду его мозга летательному аппарату. Они либо не услышали её, либо не поняли. Вышли из строя?!..
И тут пространственник понял, что перед ним не скала, а то, что намного страшней твердого камня — пустота! Или точнее — хаос. Это был след недавней энтропийной бури. Не контролируя свой полёт, он фатально приблизился к зоне, где любая материя стремительно неслась к саморазрушению. С ужасом Вэлз смотрел в гибельную пустоту. Пятно было бы незаметным, если бы внутри него не происходило хаотичного движения более светлых и абсолютно чёрных пятен и языков, то закручивающихся в спираль, то, вдруг, дробящихся на мелкие осколки. Осколки вспыхивали чернотой и исчезали в небытие. А может, пространственник и не видел ничего этого, а только представлял себе…
В душе Вэлза появилось ощущение пронзительной тоски и — как следствие — желание нырнуть в чёрную кляксу активной пустоты, раствориться в ней, исчезнуть навсегда, избавиться от этой тоски, забыть обо всём.
