Уильям Гибсон - «Если», 1996 № 02
— Я отлично представляю, каково им приходится, — вздохнула Эвилия, пробежав рукой по своим густым черным волосам. — По-моему, меня уже можно разделывать.
— Ну, надеюсь, не все так плохо, — сказал Рэднал. — Сейчас наверняка меньше пятидесяти сотых, а здесь температура поднимается и выше. Причем на территории Котлован-Парка нет самых глубоких мест Низины. Спуститесь еще на несколько тысяч кьюбитов, и может зашкалить за шестьдесят.
Иностранцы застонали; к ним присоединились Тогло вез Памдал и Пеггол вез Менк. Столица Тартеша — Тартешем — была благословлена сравнительно мягким климатом, столбик термометра зашкаливал за сорок сотых только с поздней весны до ранней осени.
— А какова самая высокая температура, зарегистрированная в Низине? — с мрачным любопытством поинтересовался Мобли, сын Сопсирка.
— Шестьдесят шесть, — ответил гид.
Туристы снова дружно застонали.
Рэднал повел группу вокруг Горького озера, не подходя к нему близко — копыто осла могло пробить солевую корку, порой затягивающую маленькие лужицы; тогда животное споткнется или порежет ногу об острую твердую кромку.
— Ну, вдоволь нафотографировались? — спросил гид через некоторое время. — Тогда возвращаемся в лагерь.
— Погодите. — Эльтзак вез Мартос указал на противоположную сторону Горького озера. — Что там такое?
— Я ничего не вижу, Эльтзак, — немедленно отреагировала его жена. — У тебя, должно быть, галлюцинации… А-а, — сердцебиение спустя нехотя протянула она.
— Эго стадо безгорбых верблюдов, — тихо произнес Рэднал. — Постарайтесь не спугнуть их.
Стадо было маленькое — несколько длинношеих самцов, вдвое больше самок, сложением помельче и поизящнее, и молодняк — крохотное неуклюжее тельце на длиннющих ногах. Животные спокойно расхаживали по соляной корке вблизи озера (мягкие широкие копыта не давали им проваливаться) и пили пенистую воду.
— Они наверняка отравятся, — огорченно проговорил Голобол. — Я бы не стал пить эту чудовищную жидкость, даже если бы умирал от жажды. — Его округлое коричневое лицо скривилось в отвращении.
— Да, если бы вы ее выпили, то умерли бы быстрее, чем от жажды. Но одногорбые верблюды эволюционировали вместе с Низиной; их почки поразительно эффективны в извлечении большого количество соли.
— Почему у них нет горбов? — спросила Лофоса.
— Крепалганские верблюды с горбами! — Судя по ее тону, право на существование имело только то, к чему она привыкла.
— Я знаю, что у крепалганских верблюдов горбы есть, — ответил Рэднал, — но у верблюдов южной части Двойного континента нет, и нет горбов у этих животных. Что касается обитателей Низины, думаю, причина в том, что любой кусок жира — а горб есть не что иное, как жир, — лишняя нагрузка при выделении избыточного тепла.
— В прежние времена, до моторов, мы ездили верхом на наших крепалганских верблюдах, — сказала Эвилия: — А ваших безгорбых кто-нибудь приручил?
— Хороший вопрос. — Рэднал улыбкой скрыл свое удивление — у девицы откуда-то взялись мозги! — Вообще-то говоря, это пытались сделать неоднократно. Пока никому не удавалось. Они слишком упрямы, чтобы выполнять команды человека. Если бы мы могли одомашнить безгорбых верблюдов, вы бы сейчас ехали на них — они лучше, чем ослы, приспособлены к передвижению по этой местности.
— Зато уродливее, — вставила Тогло. вез Памдал, почесывая своего осла за ушами.
— Не могу не согласиться с вами, свободная… э-э, Тогло вез, — сказал Рэднал. — Животное уродливее и непропорциональнее трудно найти.
Будто оскорбленные словами, которые они слышать не могли, безгорбые верблюды подняли головы и затрусили прочь от Горького озера. Их спины, в соответствии с покачивающейся поступью, двигались вверх и вниз, вверх и вниз.
— В Крепалге верблюдов иногда называют кораблями пустыни, — сказала Лофоса. — Теперь я понимаю, откуда это пошло: на них только посмотришь — и то тошнит!
Туристы рассмеялись. Рассмеялся и Рэднал.
Не всякий способен пошутить на чужом языке. Тогда почему же она ведет себя как набитая дура?..
— Верблюды ведь могут съесть всю зелень в Котлован-Парке? — спросил Бентер вез Мапраб, обеспокоенный скорее судьбой растений, нежели верблюдов.
— Когда стада разрастаются и представляют собой угрозу для скудных ресурсов Парка, мы производим отстрел, — ответил гид. — Экологическая система здесь очень неустойчива. Стоит ее чуть качнуть, и она долго потом не придет в равновесие.
— А за пределами Котлован-Парка остались еще дикие безгорбые верблюды, Рэднал вез? — поинтересовалась Тогло.
— Буквально несколько маленьких стад, в районах Низины, слишком безжизненных для человека. Мы иногда вводим в стадо новых самцов для улучшения генофонда, но берем их из зоопарка. — Стадо быстро удалилось, скрытое от глаз поднятой пылью. — Я рад, что нам представилась возможность их увидеть, хоть и на расстоянии — не зря боги нам дали телеобъектив. Ну а теперь возвращаемся в лагерь.
Поведение туристов по пути назад казалось Рэдналу неестественным. Хотя среди них ехал Пеггол вез Менк, все старательно делали вид, будто это самая обычная экскурсия и ничего страшного не случилось. Впрочем, иначе приходилось бы постоянно оглядываться — ведь твой сосед мог оказаться убийцей.
И все-таки чей-то сосед на самом деле был убийцей. Причем он ничем не выделялся — именно это тревожило Рэднала больше всего. Даже разговор с Тогло вез Памдал не доставлял особого удовольствия. Он не мог представить ее в роли убийцы — но не мог представить в этой роли и никого-другого, кроме Дохнора из Келлефа, который был мертв, и четы Мартосов, готовых убить друг друга.
Вскоре Рэднал обращался к девушке «Тогло вез» уже без заминки. Его так и подмывало спросить (но не хватало смелости), с чего она с ним так любезна, даже став невольной свидетельницей его утех с узкоголовыми девушками; тартешцы неприязненно относились к тем, кто давал волю плоти.
Еще он думал, что станет делать, если ночью к нему в комнату придут Лофоса и Эвилия. «Выгоню прочь!» — твердо решил гид. Одно дело — позволить себе сексуальное образование, когда рядом туристы, и другое — когда рядом милиция и Глаза-и-Уши. Хотя это не просто сексуальное образование, а, наверное, самое высшее… Может, не выгонять?.. Рэднал в сердцах стукнул себя кулаком по колену, злясь на собственную слабость.
До лагеря оставалось уже всего несколько тысяч кыобитов, когда его осел внезапно фыркнул и будто оцепенел на негнущихся ногах. «Землетрясение!» — слово прозвучало одновременно на тартешском и других языках. Почва дрогнула и задрожала. Рэднал с удивлением увидел, что супруги Мартос, не сходя с ослов, прижались друг к другу.
