Геннадий Прашкевич - Адское пламя
Но, кажется мне, что прав и Аркадий Натанович Стругацкий, удивлявшийся в свое время дотошности научных выкладок Георгия Иосифовича Гуревича: «Зачем вы тратите усилия на научные рассуждения? Все равно они спорны и вызывают излишние возражения. Пусть ваши герои садятся на некий аппарат и начинают действовать».
Л.Д. Платов (23.XII.57): «…Нашим лучшим ныне пишущим советским фантастом является Ефремов. Он ученый с очень широким научным кругозором и, кроме того, прожил яркую, богатую приключениями жизнь: был и моряком, и начальником экспедиции. Он свободно берет любую научно-фантастическую тему, потому что у него хорошо организованное научное мышление. Между прочим, так говорил о себе Уэллс: «У меня хорошо организованный мозг». Уэллс был по образованию биологом, даже написал научную работу. Не случайно так хорошо получился у него «Человек-невидимка». Я могу тебе назвать еще одного советского фантаста, с которым я был знаком: Обручева Владимира Афанасьевича (в «Архипелаге исчезающих островов» – это Афанасьев). Характерно, что Обручев, академик, написавший более 250 научных трудов, очень свободно обращался с наукой. Понимаешь ли: он мог себе это позволить! В основу «Плутонии» (кстати, написанной, по его словам, в пику Жюлю Верну, который напутал по части геологии в своем романе «Путешествие к центру Земли») положена одна заведомо ошибочная гипотеза столетней давности…
Когда я советовался в 1938 году по поводу своей повести «Дорога циклонов» с Героем Советского Союза Евгением Федоровым, только что вернувшимся с полюса, меня тоже поразило, как легко он находит решением тем «научно-фантастическим» трудностям, с которыми я обратился к нему. Он чувствовал себя запросто в мире научных фактов – вот что важно! Еще 20–30 лет назад можно было по-дилетантски подходить к научной фантастике, искупая отсутствие твердых знаний богатством выдумки и т. д. Сейчас, сам понимаешь, этого нельзя. Ты можешь быть биологом, а написать об астрономии, это не исключено. Но научное мышление у тебя будет уже выработано, найден метод обработки материала. А затем уж идут фантазия, образный яркий язык, умение представлять характеры людей в сложных жизненных ситуациях, и т. д. Мой совет тебе: живи с широко раскрытыми глазами и ушами, обдумывай жизнь, присматривайся к людям (к людям, а не к проблемам – это относится и к научной фантастике), в центре задуманного произведения поставь человека: ученого, борца, открывателя, новатора. И пиши каждый день – для тренировки. Задача современной советской научной фантастики, по-моему, приобщить широкого читателя к миру науки, научить дальше видеть, заглядывать вперед».
Н.Н. Плавильщиков (5.X.58): «…Возьмите в библиотеке журнал «Звезда» за 1958 год, сентябрьский номер. В нем статья Л. Успенского «Приключения языка»: автор изругал на чем свет стоит И. Ефремова за его «Туманность Андромеды» (написано по напечатанному в «Технике-молодежи», отдельной книгой этот роман еще не вышел). Действительно, много всякого «понасажал» Ефремов, но вам советую прочитать не ради того, чтобы узнать, как изругали Ефремова: прочитайте внимательно и сделайте надлежащие оргвыводы, как принято говорить, Статья не учит, как нужно писать, в ней лишь рассказано кое о чем из того, чего нельзя делать. А помимо того, это статья вообще о языке научно-фантастических и приключенческих рассказов и романов, а, значит, уже по одному этому вам надо с ней познакомиться».
Л.Д. Платов (25.I.58): «…Ты пиши, имея перед собой Ефремова, А. Толстого, Уэллса, Стивенсона. У них и учись. Плохому не научат».
«Что может быть общего между автором бессмертного «Робинзона Крузо» – англичанином Даниэлем Дефо и великим фантастом Иваном Ефремовым?» – задавалась в свое время вопросом известная газета «Аргументы и факты». И отвечала: – «Первый создал английскую разведку, а второй, возможно, был ее сотрудником».
И далее: «Как нам стало известно из компетентных источников, действительно, в 70-е гг. в стенах КГБ проводилась тщательная проработка версии о возможной причастности И. Ефремова к нелегальной резидентатуре английской разведки в СССР. И что самое удивительное, окончательная точка так и не была поставлена – действительно ли великий фантаст и ученый Иван Ефремов – Майкл Э. – сын английского лесопромышленника, жившего до 1917 года в России?
Основанием для многолетней работы по проверке шпионской версии послужила внезапная смерть Ивана Ефремова через час после получения странного письма из-за границы. Были основания предполагать, что письмо было обработано специальными средствами, под воздействием которых наступает смертельный исход».
Я запомнил Ивана Антоновича крупным неторопливым человеком.
Он неожиданно рассказывал анекдот, потом столь же неожиданно задавал необычные вопросы. Например, прочел ли я «Анну Каренину», а если прочел, то в чем там, собственно, дело? Потом фантастика… Странные интересы для английского резидента… По молодости лет я отозвался о романе Льва Николаева Толстого не слишком почтительно, к тому же мне тогда казалась лишней заключительная часть романа.
Ефремов страшно удивился.
О «Туманности Андромеды» писали много.
О нем писали, как о романе, открывшем новые пути в фантастике.
Но, на мой взгляд, знаменитый роман вовсе не открывал новых путей.
Скорее, наоборот, этот роман закрывал – неожиданно блистательно – долгую эпоху поисков Нового человека. Герои Ефремова летели к другим мирам, они поднимали руку на святое святых – на само Пространство и Время, они предавались свободному труду, выбирая его сами, оставаясь при этом людьми со всеми их человеческими сомнениями, колебаниями, даже ошибками. После стольких лет самых разнообразных, а, в сущности, самых однообразных извращений, вдруг появилась научно-фантастическая книга, в которой люди не занимались разработкой самосбрасывающихся штанов. Если еще совсем недавно по космическому кораблю (Б. Анибала «Моряки Вселенной», 1940) шарашился полупьяный механик с масленкой в руке, то в романе Ефремова такое было уже невозможно.
Другой порядок.
В математическом смысле.
«Девушка взмахнула рукой, и на указательном пальце ее левой руки появился синий шарик. Из него ударил серебристый луч, ставший громадной указкой. Круглое светящееся пятнышко на конце луча останавливалось то на одной, то на другой звезде потолка. И тотчас изумрудная панель показывала неподвижное изображение, данное очень широким планом. Медленно перемещался указательный луч, и так же медленно возникали видения пустынных или населенных жизнью планет. С тягостной безотрадностью горели каменистые или песчаные пространства под красными, голубыми, фиолетовыми, желтыми солнцами. Иногда лучи странного свинцово-серого светила вызывали к жизни на своих планетах плоские купола и спирали, насыщенные электричеством и плававшие, подобно медузам (посредством вздохов, – Г.П.), в густой оранжевой атмосфере или океане. В мире красного солнца росли невообразимой высоты деревья со скользкой черной корой, тянущие к небу, словно в отчаянии, миллиарды кривых ветвей. Другие планеты были сплошь залиты темной водой. Громадные живые острова, то ли животные, то ли растительные, плавали повсюду, колыхая в спокойной глади бесчисленные мохнатые щупальца…»
