Сергей Цикавый - Замена
– Раньше здесь было шумно, Стеф, – сказал Карл, и девочка с испугом всмотрелась в его лицо: «нет, не приступ».
Карл замолчал, роняя клубки дыма из носа. Он смотрел перед собой, курил, и брови подрагивали под его тяжелым лбом. Город излучал горячую тишину, и Стеф вспомнила, как папа не любил, когда кто-то заговаривал при нем о прошлом. О времени «до».
– Теперь здесь тихо, – наконец продолжил он, – как в лаборатории.
Стеф ощетинилась:
– Ты опять? Они нас изучают, ага. Фиг бы мы выжили, если бы не твой «Соул». Кто моему дяде костный мозг пересадил? Страховая компания? Или правительство? Да сейчас!
Карл закашлялся и замахал руками – да так, что Стеф отстранилась в испуге.
– Хорошо-хорошо, – просипел он, прочистив горло. – Не нас они изучают. Они изучают Хроноблему.
– Вот, то-то…
– …На нас.
Стефани открыла рот – и закрыла его. Ей вдруг захотелось поколотить толстого мальчишку – просто за то, что он так смотрел на нее: с сожалением («ну почему ты слепа?»), с тоской («я все-таки один»). Хотелось погладить его щеки, пообещать что-то хорошее. Ей хотелось защитить Карла от мира, в котором он жил.
Как бы скверно это ни звучало, мир Карла Морачевского казался куда ужаснее окружающей действительности.
Воццек вскрикнул и заходил у края гнезда.
– О, Малуша возвращается, – обрадовалась Стефани.
Карл улыбнулся и аккуратно погасил бычок, послюнявив ладонь.
– Вот у кого счастье. Здорово быть канюком.
– А если куница?
– А если ее клювом вот такенным?
«Дурачится, – оттаяла наблюдательная Стеф. – Вот и хорошо».
* * *– Уезжаешь?
– Ага. Сто раз уже спрашивал.
Птенец, молотя крыльями, висел в оконном проеме. Воццек подергивал шеей и следил за отпрыском: отец казался огромной довольной курицей. В школе внизу шумели сильнее обычного, но птиц это не беспокоило. Зато Стеф – еще как, поэтому виновница волнений и сбежала сюда.
– Ты запомнила, что тебе надо узнать?
– Да.
У нее кружилась голова – так много всего сделано за последние дни, так много подписей поставлено – своих, взрослых, полноправных. Так страшно, так весело смотреть вперед – из Градеца Кралёвого в далекий огромный мир.
– Как думаешь, тебя отобрали по тестам или все же по анализам?
Стеф обиделась.
– Ты скотина.
– Почему это?
– Потому что тебя такого выродили.
Потом они долго целовались, а потом – Карл отстранился и придержал ее руки.
– Мне не нужно ничего большего.
– От меня?
– От кого угодно. Совсем, – добавил он серьезно. – Стеф…
Шум школы исчез за гулом крови в голове. Стеф бросилась к лестнице, почему-то думая о блокноте, в который записала вопросы – вопросы Карла к огромному миру за пределами европейской окраины.
«Сожгу к чертям».
* * *– Вам повезло, юная мисс, что вы успели попасть в программу, – сказал чужак в сером. – Из-за Варнского кризиса мы сворачиваем программы в регионе. Временная мера, мисс Клочек, но…
– Но временные меры самые долговечные, сэр.
– Именно, – улыбнулся чужак.
Зал ожидания в Северном терминале Гэтвика казался Стефани дворцом из трубок и стекла. Но ее собеседник – мистер Квинс, младший менеджер Восточно-европейской филии «Соул» – пил кофе так буднично, будто сидел в маленькой конторке муниципалитета Градеца. Он был сер, корректен и… Сер. Протягивал ли билеты, пил ли кофе, просил прощения, отлучаясь – мистер Квинс оставался мистером Квинсом.
«Целое Восточно-европейское отделение состоит из таких мистеров», – думала Стефани, глядя, как он допил кофе. Салфетка мистеру Квинсу, разумеется, не понадобилась.
– Скажите, вы можете ответить на несколько важных вопросов?
Мистер Квинс улыбнулся – будто что-то раздвинуло уголки его губ.
– С таких слов начинаются опасные расспросы, юная мисс.
– Что такое Хроноблема?
Мистер Квинс сложил руки на груди так, что кисти скользнули в подмышки.
– А это, мисс Клочек, скорее, вы лучше меня знаете.
– Вот как?
– Да. Мы называем ее «Черноморской Осцилляцией» Мы ее изучаем. Мы – и выпускники нашего лицея. Но…
И тут грянул гонг, и величавый голос начал объявлять посадку.
– Нам пора.
– Мистер Квинс!
Он подхватил свой кейс и встал, протягивая руку. Невидимая пружина все еще растягивала его жабьи губы.
– Поверьте, юная мисс Клочек. Последний ваш одноклассник знает об Осцилляции больше меня. Хотите послушать о Лондоне?
Стефани прикусила губу и подала руку мистеру Квинсу.
* * *«Я кормилица. Мама так и написала: они получают за меня талоны. Просто за то, что я учусь здесь».
«Сегодня ночью я проснулась, потому что во сне кричал Воццек. Почему ты не пишешь мне о нем?»
«Я не верю в заговор, Карл. Не верю. Но я очень скучаю. Помнишь окурок? Бундесы еще курят такие сигареты?»
«Ты читал Гессе, Карл? Я еще не прочитала, а у нас скоро контрольная. Я думаю, ты мог бы рассказать мне об этой книге. Мы бы сидели на чердаке школы, а в окно туда-сюда шныряли бы канючата. Знаешь, на биологии нам показывали канюков – какие-то мелкие они».
«Мам, мне кажется, что Градеца больше нет. Мне снилось, как над городом пошел дождь из талонов, как все хватали их и бежали к пану Войтенко, на угол Пратской и Маленкевичей. Бежали, оступались, и упавших засыпал дождь штампованных карточек. Их топтали, но картон быстро впитывал кровь. А потом не осталось ничего. Я парила над городом и кричала».
«Мама, Карл. Кто-нибудь!»
7: Не кончается пытка
Передо мной из мглы сгущался коридор, поблескивал из-за очков взгляд Мэри, а мне хотелось под душ.
Головная боль мстительно молчала. Боль была непозволительной роскошью.
Я безнаказанно искупалась в чужой тоске, безнаказанно прошлась чужими коридорами. Я читала поддельные письма, искренне им радовалась. Потом снова была комната – и еще одни коридоры еще одного здания. Я целовалась в туалете. По-моему, в первый раз в жизни, и это было так отвратительно: скользкий чужой язык, щекотное тепло от объятий, разочарование, когда предвкушаемое наслаждение расплющилось между моими и его губами.
Как же мне плохо. Мне – Славе, Стеф. Соне.
– Соня? Ты в порядке?
Я – Соня, Соня Витглиц. Я – это я, и никто больше.
Кивок. Кивок легкой и приятно пустой головы.
Эпплвилль всплеснула руками, да так и оставила ладони сложенными перед грудью. Даже облизнулась, кажется.
– Ну что там, Соня?
– Пусто. Девочки просто устали.
– Никакой синевы?
Она разочарована. Заинтригована, возбуждена и разочарована.